— Куда ты пропал? — кричал Коля. — Мы тебя почти полмесяца ждали.

— Плавал с рыбаками, — ответил рыжебородый. — А ты сюда не на пароходе шёл?

— На пароходе.

— То-то мне один рыбак рассказывал. Встретил, говорит, на пароходе человека — всё время рисует. Так, значит, это был ты?

Коля посмотрел на меня.

— Кто его знает, — сказал он, — может, и я. А у этого рыбака сапоги не скрипели?

— Скрипели!

Мы расхохотались.

Потом рыжебородый начал жаловаться.

— Вот беда! — сказал он. — И как я это цунами пропустил? Ведь столько времени жил на станции, ждал — всё тихо. Стоило только уехать, и — бах! произошло. А какие могли быть снимки!

— Знаете, — сказал я, — ведь у меня кое-что снято. Есть, как корабли выходят из бухты. Есть волна… Люди на сопках… Хотите, я вам плёнку на время дам?

Рыжебородый даже подпрыгнул от радости:

— Вот спасибо!

— А ведь мы сегодня уезжаем, — сказал Коля. — Уже билеты на самолёт есть.

— Никуда я вам не пущу! — сказал рыжебородый и вдруг опомнился: — Ах да, билеты… Ну ладно, скоро я к вам приеду. В отпуск.

От нечего делать мы зашли на почту и сели писать открытку. Мы успели написать:

Как вдруг под окошком почты закричали:

— Катер идёт! Катер!

Мы бросили недописанную открытку в почтовый ящик, попрощались с Женей — он уже куда-то спешил — и побежали на причал.

По пути на остров, где был аэродром, катер ужасно швыряло. Должно быть, океан всё ещё не мог успокоиться после землетрясения.

В аэропорту у нас проверили билеты и стали взвешивать багаж. Приёмщица положила Колин мешок на весы и удивлённо спросила:

— Что у вас там? Камни, что ли?

Коля смутился, а я подумал: «Что, если самолёт из-за этого камня не взлетит?» Но он взлетел.

Мы летели над океаном. Зелёный горбатый остров тянулся под нами.

В самолёте было прохладно. Вместе с нами летело несколько пассажиров. Мы сидели на длинных скамейках. Кто читал газету, кто смотрел в окно. Одна женщина развязала сумку, вытащила копчёную рыбину и стала щипать её, заедая красное рыбье мясо хлебом.

Вдруг дверь из кабины лётчиков отворилась, человек в форме просунул в салон голову и объявил:

— Тятя!

Мы с Колей повернулись к окну. Ничего интересного. Низенькие зелёные горбики сопок медленно проплывали под самолётом.

— Не там! Не туда смотришь! Надо вперёд! — закричал Коля.

Я упёрся носом в другое стекло.

Прямо на самолёт надвигалась вершина горы. Это было очень страшно: лиловые и оранжевые обожжённые камни устилали её склон.

Сама вершина была вдавлена, и со дна провала поднималась ещё одна, маленькая, вершина с дырой — кратером. Дыра вела куда-то вниз, в самую середину Земли, в бездну…

Вот это Тятя!

Вулкан величаво проплывал под нами. От восторга мы с Колей стали пихать друг друга локтями. Мы толкали друг друга до тех пор, пока не свалились со скамейки.

Вот это вулкан!

Мы прилетели домой в полдень. На аэродроме нас встречали все Колины родственники. Встреча была необычайно трогательной. Они помогли нам получить багаж и очень удивились мешку.

— Ого, тяжёлый!

Коля развязал мешок.

— Какой замечательный камень! — сказали родственники. — Правда, похож на человека?

— Не на человека, а на зверя, — сказал Коля. — Разве не видите? Вот голова, вот лапы.

И тут я понял: этот камень похож на калана, когда тот плывёт на спине! И как я раньше этого не заметил? Теперь Коля положит его у себя в мастерской, будет смотреть на него и вспоминать Дальние скалы.

— Спасибо за открытки, — сказали родственники. — Писали вы очень интересно, хотя и непонятно. Например, кто там шуршал?

— Медведь.

— А что такое «Край Света»?

— Мыс… Самая непонятная открытка ещё придёт, — сказал я. — «Было цу…» Знаете, что было? Цунами! Это такая волна…

Мы стояли на остановке автобуса и рассказывали. Про станцию и прибор, который чувствует землетрясение. Про каланов и морскую капусту. Про лётчиков, смотрителя маяка и рыбаков. Размахивая руками, мы рассказывали про Курильские острова.

Приехал автобус.

Моторная лодка ударилась с ходу о причал и остановилась. Матросы выскочили из неё и привязали лодку к чугунному столбику — кнехту.