Маркиз упал в кресло и мрачно посмотрел на мокрый хаос газет.

– Я люблю, чтобы мои женщины были с огоньком, – буркнул он.

– Да эта женщина прямо кузнечный горн. Серебряные монеты плавятся, стоит ей взглянуть на них, – ответил Аласдэр. – О чем ты думал, позволив ей вернуться?

– Но я понятия не имел, что Камелия вернется. Да и как я мог? Ведь ни одна из них, бросив меня, не возвращалась, хотя двоих я когда-то даже умолял. Я сам был донельзя удивлен! И спасибо тебе за помощь.

– Только незачем кричать, – сварливо ответил Аласдэр, затем повернулся к Сидони, протянул ей руку и уже более мягко сказал: – Позвольте, мэм, пасть к вашим ногам. Я – сэр Аласдэр Маклахлан, ваш новый и самый горячий поклонник.

Все еще стараясь не засмеяться, Сидони взяла протянутую руку.

– Я – мадам Сен-Годар. Живу напротив. Я пригласила его светлость на чай, куда придет и мой викарий.

– О! – Теперь лицо вытянулось у Аласдэра. Но маркиза, видимо, занимало другое.

– Ханиуэлл! – крикнул он. – Иди-ка сюда, малодушный!

Дворецкий влетел в комнату:

– Да, милорд?

Девеллин бросил подозрительный взгляд на друга.

– Ханиуэлл, достань из кассовой шкатулки сто фунтов, отправляйся в Олбани и разыщи мисс Ледерли.

– О, сэр! – побледнел несчастный. – Она меня очень не любит. Может, вы пошлете Фентона?

– Идите оба! – рявкнул маркиз. Ханиуэлл жалобно вздохнул.

– Знаете, что в таких случаях говорит моя бабушка Макгрегор? – сказал Аласдэр. – Трус лучше трупа.

– Перестань болтать свою шотландскую чушь. А ты, Ханиуэлл, возьми еще кнут, если с ним ты будешь чувствовать себя лучше. Только, ради Бога, не приводи ее назад. Сними ей квартиру… хорошую. В Сент-Джеймс-парке. Нет, возьми две сотни, пусть это будет Мейфэр.

– Сократи расходы, Дев, – предупредил Аласдэр. – Ты избавился от этой злобной сварливой женщины.

– Она ведь не может жить на улице, – сердито ответил маркиз. – Я обязан дать ей хотя бы крышу над головой.

Дворецкий подозрительно смотрел на хозяина.

– Сэр, имея две сотни, она может нанять собственную крышу.

– Боже, Ханиуэлл, не вздумай дать ей наличные деньги! Она тут же проиграет их у Лафтона. Сделай это сам. Арендуй на год, возьми с собой нового слугу… как, дьявол, его зовут?

– Полк, сэр. Генри Полк.

– Да, Полк, он может перевезти ее вещи. Надорванная спина, возможно, заставит его держаться подальше от этой служанки через дорогу, не так ли, мадам Сен-Годар? А теперь Бог в помощь, Ханиуэлл.

Дворецкий исчез. Аласдэр скептически взглянул на друга:

– Бог в помощь? Ты что, стал кем-то вроде пуританина? Маркиз сцепил руки за спиной.

– Аласдэр, почему ты здесь?

– Ты просил меня быть здесь до трех, – процедил тот. – Сейчас без четверти три.

– Дьявол, верно! Пожалуйста, будь добр, старина, иди наверх и подожди меня.

Едва за Аласдэром закрылась дверь, маркиз спросил:

– Вам это доставило большое удовольствие, Сидони, не так ли?

В его взгляде уже не было ни скуки, ни равнодушия, скорее, намек на сдержанный юмор. Все барьеры между ними внезапно рухнули.

– Честно скажу, ничего подобного я до сих пор еще не видела. Хотя мою жизнь вряд ли можно назвать затворнической.

– И вам не следовало бы это видеть, Сидони. – Он безошибочно произнес ее имя. – Прошу меня извинить, что вы оказались втянутой в подобную неприятность.

– Вы меня не втягивали. Я постучала в вашу дверь и пришла добровольно.

Он глядел мимо нее в сад.

– Теперь признайтесь, дорогая моя Сидони, что не существует никакого викария, который должен прийти к вам завтра на обед.

– На чай, – поправила она, потупив глаза. – Да, никакого викария не существует.

– Тогда вы действительно обязаны мне извинением, – сухо усмехнулся маркиз. – Я приду в шесть.

– Что… зачем?

– На обед. – Повернувшись, он посмотрел на нее, глаза весело сверкнули. – Одним чаем, вы уже не отделаетесь. Почему вы открыли рот, Сидони? Вы же с миссис Кросби обедаете, разве нет? Или вы подкрепляетесь чем-то более эфемерным? Шампанским или сахарной водой?