Девеллин улыбнулся, и на миг пол ушел у нее из-под ног.

– Мы… да, мы обедаем.

– Вот и хорошо. Я приведу Аласдэра. Он довольно обаятельный, вы сами видели. А кроме того, более терпеливо, чем викарий, отнесется к моим безнравственным манерам.

– Я понимаю. – Видимо, спорить с ним бесполезно, да и, как ни странно, ей этого не хотелось. – Вы любите мясо, я полагаю? Миссис Таттл превосходно готовит лопатку.

– Отлично, – еще веселее улыбнулся маркиз. – Возможно, и бисквит? Их я тоже чрезвычайно люблю, Сидони.

Ей нравилось, как он произносит ее имя. Значит, дело плохо.

– Возможно, будет апельсиновый бисквит, – сумела прошептать она. – Мы в последнее время апельсинами обеспечены.

Девеллин вдруг опять взял ее руку, поднес к губам, но в отличие от прошлого вечера медлил с поцелуем.

– Сидони, – хрипло произнес он. – Вы самая… я хочу сказать, вы такая… Я нахожу вас… Не важно.

– Извините?

– Ничего, – буркнул он. – Так что вы говорите насчет апельсинов?

Но Сидони вообще забыла о них. Она высвободила руку, тряхнула головой, словно это могло вернуть ясность мыслей, и неуверенно сказала:

– Милорд, простите меня, но я хотела бы спросить… Мисс Ледерли действительно вас оставила?

Девеллин как-то странно взглянул на нее:

– А вы считаете это маловероятным? Если да, то могу вас заверить, что Камелия в этом не оригинальна. Такое у меня случается с поразительной непрерывностью.

– Понимаю, – ответила Сидони, хотя стала подозревать, что ничего уже не понимает. Особенно если дело касалось лорда Девеллина, она даже почувствовала себя ужасно виноватой.

Маркиз пожал плечами, как будто его недостатки вообще не имели значения, и снова подошел к окну, глядя на угасающий солнечный свет.

– Дело в том, Сидони, что я плохо уживаюсь с женщинами. Конечно, это моя собственная вина. Я… пренебрегаю ими. Забываю, где и когда должен быть. Я безответственный. Много пью, много играю в карты, иногда скандалю. Не помню даже особые события. Часто засыпаю до того, как… Не важно. – Помолчав, маркиз добавил: – И я обманываю их. Ужасно. Я упоминал об этом?

– Нет, – ответила Сидони. – Но чтобы прийти к кому-то на обед, совсем не обязательно признаваться в неверности или же неумении вести себя в постели.

Девеллин криво улыбнулся.

– Сид, у меня вообще нет обаяния, правда? – спросил он почти с сожалением.

– Да, очень немного. Хотя обаяние, может быть, преувеличенное достоинство, которое слишком переоценивают.

– Вы думаете?

– У меня большой опыт, милорд, – улыбнулась Сидони, кладя ладонь на его руку. – Обаятельные мужчины не всегда так уж хороши.

– Я знаю.

– Как и я. На самом деле, милорд, я знаю больше, чем пы предполагаете.

– Неужели? – Он с любопытством посмотрел на нее.

– Прошлой ночью, к примеру, я видела человека, который ждал меня в тени на Бедфорд-плейс. – Маркиз почему-то снова отвернулся и стал глядеть в окно. – Я видела, как он стоял очень близко от вашей двери, пока я не вернулась домой целой и невредимой.

– Действительно видели? – усомнился он.

– Да. И он совсем не показался мне безответственным. Более того, я начинаю подозревать, что пьяным он тоже не был.

– Советую не обольщаться, дорогая. Не ищите в. нем достоинств, которых нет и уже не будет.

– Я не ищу. Я лишь постепенно учусь оценивать характер мужчины с величайшей осторожностью и терпением.

Сидони быстро выскользнула из кабинета Девеллина и отправилась домой.

– Я твой должник, Аласдэр, – сказал в карете маркиз.

– Естественно, – согласился друг. – Но за что именно? Девеллин пожал плечами:

– Ну, за то, что ты уладил дела с Камелией. Ужасная неприятность.

– Ты не можешь держать в одной клетке двух птиц, старина, – ответил Аласдэр, хлопнув его по плечу. – А эта француженка слишком хороша, чтобы позволить ей уйти.

– Ты очень заблуждаешься. Мадам Сен-Годар просто соседка. Вот и все.

– То есть ты не имеешь видов на леди, Дев?

– Нет.

– Понимаю, – задумчиво произнес Аласдэр. – В таком случае ты не будешь возражать, если мадам займусь я?