— А это? — Воскресенский шагнул через гривку нетронутых осенью каких-то зеленых метелок.

Круглый, словно вырытый по циркулю, прудик с темной осенней водой. Берега зацементированы ровненько. Алюминиевая лесенка, как в бассейне, приторочена к боку и уходит глубоко, до самого песчаного дна. Утиная пара облетела сад и с нахальным шумом опустилась на воду, выставив вперед лапы, как самолетные шасси.

— Дикие, второй год у меня живут.

— А под домом бассейн? — хитренько спросил Леденцов.

— Зачем?

— С подогревом, с пляжем…

— Я здесь купаюсь все лето. Теплицу глянете?

— Почту за честь, — вспомнил Леденцов слова, подобающие для разговора с ученым человеком.

Они пошли меж яблонь по странной, загогулистой тропке. Рядом не было ни глухого леса, ни топкого болота, но их путь усыпали еловые иголки и крепкие шишки, изумрудились клочки мха, бумажно желтели широкие папоротники и поблескивали набыченные валунчики, которые тропка огибала правильными петельками. Леденцов догадался, что эта лесная дорожка рукотворна.

— А там стоит машина? — спросил он про аккуратный сарайчик, похожий на громадную коробку из-под торта.

— Какая машина?

— С телефоном…

— Я, молодой человек, личный автомобиль презираю как таковой.

— Почему же?

— А вы пройдитесь по нашей улице… Как машина, так бездельник.

— Тунеядцы?

— Не тунеядцы, а бездельники. На работу ходят да обхаживают автомобили. Заметьте, на нашей улице ни один серьезный ученый не имеет автомобиля. Я пока еду в электричке, прочитываю статью.

— Андрей Андреевич, вы слишком расширительно толкуете понятие «бездельник».

— Для меня бездельник не тот, кто не работает, а тот, кто живет спокойно.

Перед ними прозрачно засветилось стеклянное сооружение на кирпичном фундаменте. Они вошли. Влажный, почти банный воздух обдал их. Запах мокрой земли, травы, цветов, какой-то пряности. И влага, влага…

— Дождь идет?

— Я сконструировал установку искусственного тумана. Вот помидоры, огурцы, кабачки…

— А это что? — Леденцов показал на зеленую дубинку.

— Индийский огурец. А это чайот — мексиканский огурец. Вот сладкий перец…

Они бродили во влажном тумане. Свисающие стебли касались лица как мокрые червяки. Со стекла срывались тяжелые матовые капли, и уже несколько их проскочило Леденцову за шиворот. Он вспотел в своей непродуваемой куртке. И когда они склонились над каким-то лотком с землей, по которому, как ему показалось, были рассыпаны разномерные птичьи яйца, оказавшиеся шампиньонами, он спросил:

— Андрей Андреевич, а лимоны плюс ананасы?

— Для такой экзотики тепла не хватит.

— Скажем, орхидеи…

— В июле у меня цветут серебристые розы «Нью-Даун» с умопомрачительным запахом…

Они вышли на дневной воздух и двинулись к дому. Под пихточкой Леденцов кивнул на врытый в землю пинг-понговый стол:

— Играете с дочкой?

— Она вечно занята.

— Школьница?

— Почему школьница… Двадцать шесть лет, в науке пашет.

Дом, островерхий и какой-то приподнятый, удивил его вроде бы давно забытыми ставнями, резным крыльцом и неожиданным шпилем и зеленой краской, которая легла на все разными своими оттенками. Голые плети ползучих растений достигали чуть ли не крыши. Жужжало несколько флюгарок.

— А крышей, наверное, солнышко ловите? — не сдавался Леденцов.

— Каким образом?

— Ну, при помощи солнечных батарей…

Воскресенский глянул в лицо оперуполномоченного с внезапным интересом. Леденцов довольно улыбнулся: заинтересовал-таки он профессора.

— У меня на крыше шифер. Прошу!

Они вошли в дом и оказались в обширной комнате с четырьмя окнами, с камином, с широкой лестницей на верхний этаж. Все простенки были заставлены книгами и завешаны цветными фотографиями деревьев, цветов, корзин с яблоками, блюд с ягодами; вот и пруд-бассейн синеет с двумя утками. По стенке всю комнату опоясывала узкая тахта; впрочем, она могла иметь и другое, неизвестное лейтенанту назначение.

Леденцов осторожно ступил на палас и подошел к камину. Огонь не горел, но было видно, что камином пользуются; вот и два кресла-качалки, в которых, наверное, профессор спорит с оппонентами.

— Садитесь, молодой человек, — предложил Воскресенский, занявшись небольшим овальным столиком.

Лейтенант сел и огляделся. Его тревожило странное чувство. С одной стороны, информация Ромы Тюпина не подтверждалась: не было ни подземного бассейна, ни орхидей, ни автомобиля с телефоном; с другой стороны, Леденцов все больше убеждался в правдивости сказанного подростком. Все было не так — и все было так.