Грозус ненадолго задумался.

– Ходатайство обвинения об объявлении перерыва удовлетворяется, – заявил он после паузы. – Объявляется перерыв до послезавтра, до полудня, так как завтра судья занят в другом процессе. Суд напоминает присяжным, что они не вправе обсуждать обстоятельства дела с кем-либо, кроме как друг с другом, а также черпать дополнительную информацию о деле из любых источников, в том числе из средств массовой информации. Заседание закрыто!

Мэтр Мисс почти вбежал в комнату для допросов и привычно заметался по ней, словно тигр в клетке. Создавалось впечатление, что он хочет хоть как-то компенсировать часы вынужденной неподвижности во время судебного заседания. Впрочем, как отметил про себя Крим, такое поведение адвоката его больше не раздражало.

– Позвольте выразить вам мое восхищение, мэтр, – широко улыбаясь, произнес Шторр.

– Восхищение? – Мисс едва не споткнулся. – Какое еще восхищение?

– Восхищение вашей работой в процессе.

– Ерунда, – махнул рукой защитник. – Мне ничего толком не удалось.

– Как не удалось? Разве у нас не все хорошо?

– У нас все плохо, – бросил Мисс. – Присяжные нам не верят.

– Как не верят? – осекся Крим.

– Не верят – и все. Они читали протоколы допроса, материалы предварительного заседания и составили свое мнение о деле. Мнение не в нашу пользу.

– Откуда вам это известно? – Шторр был полностью обескуражен. – Разве присяжным не запрещено обсуждать материалы дела?

– Присяжные тоже люди, – отмахнулся адвокат. – Всегда есть возможность заранее выяснить их позицию.

– И вы ее выяснили?

– О чем я и говорю. Они нам не верят. Не верят в главном. Они готовы снять с вас обвинение в незаконном ношении оружия – за недоказанностью. Нет незаконного ношения оружия – значит, не может идти речи и о покушении на убийство. Это следует автоматически. А вот с Ольгой Смит все гораздо хуже. Присяжные готовы согласиться, что следствие не доказало убийство, но на похищении они отыграются. Похищение, повлекшее смерть заложника, – это практически то же самое, что и убийство.

– А нельзя найти кого-нибудь, кто бы видел, как обстояло дело в действительности?

– Любезнейший, неужели вы думаете, что я не копал в этом направлении? В тот бар ходят в основном экипажи с рейсов. Никого из них сейчас на планете нет. А персонал работает на Гадта.

– Что же нам делать? – выдохнул Шторр.

– Что делать? Я могу сказать, что делать, – Мисс метнулся к столу, за которым сидел землянин, и в упор посмотрел на Крима. – Начать наконец говорить правду – вот что делать!

– Я вас не понимаю… – Шторр невольно отстранился.

– Не понимаете? Все вы прекрасно понимаете! Я же предупреждал, что смогу помочь вам только в том случае, если вы будете со мной откровенны! Что вы делали на астероиде?

– Пережидали погоню.

– Ложь! Менее подходящего места для этого найти невозможно!

– Я говорю правду, – твердо заявил Крим.

– Черта с два! Зачем вы купили перед вылетом двух роботов? Зачем заказали горную технику? Бурильную установку? Куда вы с Коваром ходили, когда Башш захватил катер? Отвечайте! Отвечайте, черт вас побери! Говорите правду, или я ничем не смогу вам помочь!

– Мне нечего добавить к тому, что я рассказал раньше, – упрямо произнес Шторр. – На астероиде мы высадились случайно. Мы были растеряны, не знали, что делать. Роботы и прочая техника не имеют к этому никакого отношения – это все дела Ольги и ее отца… Мэтр Мисс, поверьте, я действительно не могу рассказать вам ничего такого, что склонило бы на нашу сторону присяжных! – искренне закончил он.

– Ладно, хорошо, – адвокат успокоился столь же внезапно. – Дело ваше, в конце концов. Я обещал сделать все, что в моих силах – я так и сделаю. Но если этого окажется недостаточным – что ж, вините только себя самого. До встречи в суде, любезнейший! Желаю удачи. Она вам понадобится.

Когда пробило полдень, судья Грозус занял свое место за столом и по-хозяйски оглядел зал.

– Ну что, все в сборе? – спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Звонил Мэтр Мисс, защитник обвиняемого Крима ред кеш ан Шторра, приносил свои извинения и просил передать, что немного задерживается, – доложил секретарь.

– Что значит – задерживается? – нахмурился судья. – Время начала заседания было ему хорошо известно. Что с ним случилось?

– Не знаю, Ваша Честь. Он не сказал.