— Натаниэль, что вас так задержало?

— Что с вами стряслось? — Он протянул руку. — И чем обязан вашему визиту?

— Это я хочу услышать от вас.

Он знал о моем приходе. Следил за мной?

Я крепко пожал его руку. Обратил внимание, что ладонь потная. Он отвернулся от меня.

— Диана сказала, что вы можете ко мне заглянуть.

Он перегнулся через стол и побрызгал на руку «Пьюреллем» из большой бутылки. Я мог бы и обидеться, но мне и без того хватало забот. Опять же, в эти дни со мной такое случалось часто. Особенно если я приходил брать интервью у врачей или топ-менеджеров. После ритуального рукопожатия они торопились продезинфицировать руку. Они поступали так и со мной, и друг с другом, и с кем угодно. Иногда вообще обходились без рукопожатия, просто соприкасались кулаками. Микробофобия. Никуда не денешься.

Но от меня он мог подцепить нечто более серьезное, чем простуду.

Комнату я узнал. Большой дубовый стол, за ним — встроенная полка, по-прежнему практически без книг. Слева от стола — окно, из которого открывался потрясающий вид на Бэй-Бридж, освещенный фарами и задними огнями автомобилей и практически полной луной. В другой части комнаты диван — напротив окна. Перед диваном — кофейный столик, на нем — ведерко, наполненное льдом, в котором охлаждались бутылки с водой. Дейв указал на диван. Я сел, взял бутылку, открутил пробку, глотнул воды.

Дейв пододвинул стул, который стоял у второго стола, маленького, слева от окна. На столе лежал ноутбук. Дейв был в отглаженной синей рубашке, заправленной в серые брюки. Таким я его и запомнил после нашего последнего разговора, разве что лоб стал выше. Дейв заметно полысел.

Он взял клюшку для гольфа, приставленную к маленькому столику, принялся вертеть в руках.

Я понимал, что с ним нужно проявлять предельную осторожность. Понятия не имел, что он знал, а что — нет, но полностью отдавал себе отчет: об Энни упоминать нельзя исходя из того, что мы с ним — определенно не союзники.

— Что вы можете сказать мне о «Стробэрри лабс»?

— Фабрика, производящая синтетические ягоды? — предположил он, замолчал, продолжил: — Извините, неудачная реплика. Похоже, дело у вас важное.

— Вы все так же работаете на Гленна Киндла?

Он кивнул. Конечно, работал с «Киндл инвестмент патнерс». Но не мог вдаваться в подробности, говорить о конкретных делах. Готов, однако, поговорить со мной об общих вопросах корпоративного права, если я приду в обычные рабочие часы. От этой пустой болтовни меня вновь затошнило. Я сунул руку в карман и бросил в рот «Орео». [43]

— Можете что-нибудь сказать насчет «Вестидж»?

— «Вестидж»? Никак не можете забыть? Скажу вам, что у налоговиков возникали вопросы. Теперь все улажено и информация доступна широкой общественности. Но я не могу обсуждать с вами какие-то конкретные подробности.

Я вытащил из кармана мобильник.

— Я собираюсь позвонить в полицию. Хочу предложить им посетить вас и Гленна Киндла.

Конечно, я блефовал: меня самого разыскивали, чтобы допросить. Но хотел узнать, что известно Дейву, и он разгадал мой замысел буквально за секунду.

— Вы действительно думаете, что это мудрое решение… учитывая, в каком затруднительном вы положении.

Он выдержал паузу, чтобы я лучше уяснил его слова.

— Выбудете выглядеть довольно-таки глупо, позвонив копам без очевидной на то причины. Вы выглядите усталым, Нат. На мой профессиональный взгляд, и, пожалуйста, истолкуйте его правильно, вы ведете себя несколько странно.

Если я правильно его понял, он только что признал: ему известно больше, чем он старается показать, и теперь он пытается скрыть собственную осведомленность. «Затруднительное положение»! Это он про кафе? Или мою болезнь? Или про Энни? И почему Дейв сам не позвонил в полицию? Сосредоточиться не получалось.

— Позвольте мне изложить свою версию.

— Откровенно говоря, мне пора домой.

— Кто-то, связанный с Гленном Киндлом, может, сам Гленн Киндл, загружает компьютеры… программой. Опасной программой. Она вызывает у людей… болезнь.

Он начал смеяться.

— Каким-то образом эффект этой программы схож с действием метамфетамина. Воздействует на внимание… мешает сконцентрироваться… Управляет нейротрансмиттерами. Серотонином, допамином. Программа заставляет проводить за компьютером все больше времени. Оторваться от него становится невозможно. Возникает привыкание. Как к наркотику.

Я, Энди, может, Саймон Андерсон. Мы подсели на компьютерную иглу. Я сам с большим трудом отрывался от моего ноутбука, эти бесконечные ночные блуждания по Интернету, нарастающая возбудимость. Отрыв от компьютера вызывал ночные кошмары, слабость, дрожь в руках, агрессивность, раздражительность. Разве не так вел себя Энди? И Энни сказала, что меня успокоит риталин, стимулятор, препарат, который прописывался страдающим дефицитом внимания. Может, в этом и заключались эксперименты на крысах: исследователи хотели определить, какой вид стимулирования электротоком крысы предпочтут еде?