Но и во мне уже проснулось упрямство:

— Винтер! Сколько дней может храниться варёная колбаса?

Такой гражданско-бытовой мелочи боевой разведчик не знал.

— А сколько дней ехала мама из Ленинграда до Моздока?

Увы, но и эта информация отсутствовала.

— Так вот! — заявил я бескомпромиссным тоном. — Если б эта колбаса везлась из дома, то она давным-давно протухла! Правильно я говорю? А поскольку она ещё свежая, то значит произведена где-то поблизости!

— Да её мама покупала! — пробурчал всё тот же Винт. — Понимаете? Ма-ма!

Его настырность уже начала меня раздражать. Лично я бы никогда не стал зацикливаться на подобных мелочах. Ну, подумаешь!.. Три солдатских командира съели три кружка варёной колбасы.

— «Ленинградцы! Дети мои!» — я даже поднял правую руку, чтобы ещё раз прорекламировать Моздокский мясокомбинат.

Но мне и тут не дали договорить. То ли их в детстве не заставляли заучивать наизусть это знаменитое стихотворение прославленного киргизского поэта, обратившегося в годы войны непосредственно к блокадному городу. То ли некоторые личности не желали столь близкого родства со своим командиром… То ли что-то ещё…

— Мы не ленинградцы! — громко возразил мне Винтер.

Я понял в чём же дело. Ему, видите ли, не понравилось то, каким эпитетом я их одарил.

— А кто же вы? — спросил я, чуть усмехаясь.

— Мы — питерцы! — гордо заявил всё тот же адвокат.

— Кто-кто? Пидерцы?!

Я даже чуть наклонил голову в его сторону… И даже приложил раскрытую ладонь к правому уху… Но, как оказалось, и только что произнесённой фразы было предостаточно… Представители волгоградских степей засмеялись вразнобой… Даже кто-то из жителей града на Неве не смог удержаться от полуулыбки… И, пожалуй, только один боец заскрежетал своими зубками… Но я тут же подумал, что у семейства Винтеров обязательно найдётся какой-нибудь родственник-дантист. Ну, или хотя бы стоматолог.

— Ну, ладно! — произнёс я умиротворённым тоном. — Я пошутил.

— Знаем мы ваши шуточки! — откликнулся солдат Андрей Викторович.

Но больше он не проронил ни слова. Наверное, полностью исчерпал всю свою злость.

А спустя минуту бойцы рассказывали мне все те новости, которые они узнали из писем и записок.

— Да этот придурок Вэнс во всём виноват! — возмущался Лагуткин. — Он после нашего отъезда в Моздок всем нашим родокам письма отправил!.. Мы-то не хотели их беспокоить!.. У меня же одна бабушка! И нафига ей знать, что я на войну поехал?!.. А этот!..

— Ну, и чего? — спросил я, уже предчувствуя дальнейшие действия всполошившихся родителей. — Тревогу объявили?!

В своих ожиданиях я нисколечко не обманулся…

— Они ещё там, то есть в Питере собрались в одну кучу! Созвонились, договорились и приехали всем скопом. Сначала в Ростов. Но нас там уже нет! И они поехали в Моздок! Нашли этот аэродром. Пешком дошли до расположения бригады и там им говорят, что мы сейчас в Грозном! Каково, А?! Там их и начали отпаивать валерьянкой… А потом наши мамаши захотели и сюда приехать! Пришли к комбригу и потребовали машину или вертолёт!

Под всеобщий смех разведчиков рассказ о злоключениях взволновавшихся родителей продолжился всё в том же духе… То есть с доброй иронией и ещё каким-то неосознанно-приятным чувством.

— Ну, а комбриг им говорит, что всё у нас тут нормально! Сидим в этом аэропорту Северный, досматриваем пассажиров… По ночам никуда не ходим… Скоро должны приехать обратно… Ну, и так далее… Наши мамаши ему поверили… И уехали обратно. Но гостинцы всё же передали.

И всё равно… Невзирая на то, что их родители уже уехали в свой далёкий город Санкт-Петербург тире Ленинград тире Питер… Не смотря на то, что мы тут невзначай съели чуть ли не полбатона варёной колбасы… И независимо от того, что мы уже успели уничтожить практически все продуктовые подарки… И всё равно… Всем нам было очень приятно и тепло. Потому что о нас помнили и беспокоились… А ещё нас ждали обратно!.. Живых и невредимых! Целых и не подстреленных!

И мы не имели никакого права подвести эти светлые ожидания!

Моя привычка делать всё основательно и добротно, как в боевой подготовке, так и в бытовом обустройстве… Правильность моей привычки была подтверждена в ходе сегодняшнего визита товарища генерала. Ведь он очень даже хорошо отозвался о нашей комнате проживания. Даже невзирая на то, что там имелись некоторые недоработки.

Тогда как в других разведгруппах дела обстояли несколько хуже, чем в моей. И это было не злорадствующее чувство вырвавшегося вперёд конкурента и даже не притворно-участливое сожаление… Дескать, я тут совсем ни при чём, просто так оно само получилось… Лично я всегда придерживался той точки мировоззрения, что в первую очередь нужно работать самому! Причём, очень добросовестно и крайне ответственно!.. И при этом не смотреть по сторонам, чтобы не ориентироваться на всех остальных. Мало ли у кого какие есть предпочтения или же пожелания!.. Надо стремиться к самому лучшему своему достижению и желательно каждый день!..

«Во сяком случае так считаю именно я!.. А у других имеется свой жизненный опыт и свои взгляды на личное место в этом бренном мире! И ещё!.. Каждый человек отвечает именно за свои дела и персональные поступки! И нечего потом коситься по сторонам в поисках виноватого!.. То есть того, кому повезло чуток побольше. Кто как работал, так он и получил по заслугам!.. Товарищ генерал тут совершенно ни при чём!»

Так думал я, выбравшись из своей комнаты и теперь направляясь в соседние, скажем так, конкурирующие фирмы. Насколько я понял из разговоров Тарасова и ротного, начальник разведки ничего плохого в их адрес не произнёс. Но и нахваливать их было не за что!.. Что впрочем меня ничуть не удивляло. Ведь все мы прибыли в Грозный почти одновременно и при вселении в эту разгромленную гостиницу у нас имелись практически одинаковые шансы.