Имея крайние даты существования системы, мы можем попытаться выяснить внутреннюю хронологию развития южной системы и найти в ней место для других нумизматических памятников, обращавшихся в то время внутри ареала распространения шестиугольных слитков. К их числу относятся древнейшие русские монеты собственной чеканки киевских князей, хорошо известные в литературе под наименованием сребреников и златников.

Большая часть известных к настоящему времени русских сребреников происходит из двух кладов, один из которых найден в Киеве, другой в Нежине. Киевский клад включал 120 [254] , Нежинский – свыше 200 монет [255] . Никаких других монет, кроме русских, в этих кладах, по-видимому, не содержалось. Предположить в сребрениках почему-либо не выпущенную в обращение продукцию чеканщика нельзя, т. к. большинство монет потерто, есть среди них перечеканенные и даже обрезанные [256] ; не приходится сомневаться, что монеты перешли в сокровище из обращения. Следовательно, сама чистота состава обоих кладов может говорить о том, что сохраненные ими русские монеты находились в обращении уже в то время, когда хождение восточных монет на юге России прекратилось (западные монеты туда вообще не проникали).

В настоящее время наибольшим признанием пользуются две системы хронологической классификации древнейших монет русского чекана, исключающие друг друга: система И. И. Толстого, который распределил монеты между Владимиром Святославичем (988—1015 гг.), Святополком Окаянным (1015–1018 гг.) и Ярославом Мудрым (1019–1055 гг.), подразделив монеты на типы [257] , и система А. В. Орешникова, считавшего, что чеканка монет древней Руси, начавшись во времена Ярослава Мудрого, достигла наивысшего расцвета при Владимире Мономахе (1078–1125 гг.) [258] , когда и прекратилась.

Прежде чем перейти к более детальному разбору классификации сребреников следует упомянуть о некоторых точках зрения на этот предмет в советской научной литературе, в основном последних лет, излагавшихся в плане продолжения дискуссии, возникшей после опубликования труда И. И. Толстого, и в плане борьбы все тех же двух мнений. Остановиться на этом здесь тем более уместно и важно, что существующие и в настоящее время глубокие расхождения в этом вопросе свидетельствуют об известном кризисе, в котором находится проблема хронологической классификации киевских монет.

К изучению древнерусских сребреников в наше время обращался ряд исследователей, среди которых прежде всего нужно назвать Б. А. Романова и Б. А. Рыбакова. Первый придерживается мнения И. И. Толстого, развитого и подкрепленного работами Н. П. Бауера; оговорки, которыми сопровождается изложение взглядов И. И. Толстого, недостаточно основательно отнесшего так называемые сребреники «Ярослава I и II типов» (по Толстому) к чекану Ярослава Мудрого, вполне закономерны [259] . Б. А. Рыбаков принимает мнение А. В. Орешникова и стремится подкрепить его археологическим материалом ненумизматического характера [260] .

Если работы Б. А. Романова и Б. А. Рыбакова, будучи построены на фактическом материале, обостряют проблему, способствуя ее успешному разрешению, то вряд ли можно назвать полезными совершенно неаргументированные мнения А. А. Ильина [261] и Ф. И. Михалевского [262] , отнесших без всяких объяснений златник и сребреник Владимира I типа Владимиру Святославичу, а остальные типы сребреников Владимира – Владимиру Мономаху, а также Г. Б. Федорова, тоже без объяснений отмечающего, что русские монеты «чеканились с X по начало XII в.» [263] . Стремление эклектически соединить две исключающие друг друга концепции является не путем к решению трудной проблемы, а уклонением от этого пути.

Строя свою систему классификации, И. И. Толстой высказал убеждение, что к необходимости чеканить собственную монету киевских князей привело принятие христианства, и рассматривал сам факт появления русских монет как «удовлетворение стремления к внешним признакам этой (христианской. – В. Я.) культуры, ранее удовлетворения реальных потребностей» [264] . В соответствии с этой посылкой И. И. Толстой относил многочисленные серебряные и редкие золотые монеты с именем Владимира к чекану Владимира Святославича и, опираясь на чтение надписей, наличие перечеканок и стилистическую эволюцию монет, устанавливал последовательность типов. В подтверждение своей классификации И. И. Толстой привлекал материал немногочисленных кладов иноземных монет, включавших в свой состав и сребреники. Начав с того, что древнейшие русские монеты призваны были для удовлетворения «казовой» стороны, И. И. Толстой тут же оговаривается, что уже при Владимире I они стали удовлетворять и реальные потребности, возникновение которых И. И. Толстой связывал с необходимостью заменить ходячую монету – дирхем, имея в виду кризис серебра на Востоке, достигший наибольшей остроты к началу XI в. [265]

Исходным пунктом построений А. В. Орешникова было представление о «высшей точке процветания» Киевской Руси, которой последняя якобы достигла при Владимире Мономахе, что и поддерживало уверенность автора в том, что «монеты чеканены им (Мономахом. – В. Я.), но не св. Владимиром» [266] . Подобно И. И. Толстому, и А. В. Орешников привлекал факты перечеканок монет, которые вполне умещаются в его системе классификации, не противореча последовательности типов, устанавливаемой по изменениям княжеского знака. Тем не менее классификация А. В. Орешникова не свободна от противоречий и не устраняет многих темных мест и неясностей.

В работах А. В. Орешникова отразились его ошибочные представления о хронологии южнорусских монетных кладов. Два клада, состоявшие исключительно из русских сребреников, свидетельствуют о некоторой хронологической обособленности обращения русских монет. По мнению же А. В. Орешникова, именно эта обособленность и противоречила датировке кладов рубежом X–XI вв. Как уже говорилось выше, очень долго принято было считать, что ввоз дирхема на территорию южной Руси прекратился только в 1015 г. – тогда же, когда восточная монета перестала проникать в Европу вообще. Если это так, то монета, чеканенная Владимиром, не могла бы быть обнаруженной в кладах, не содержавших вовсе куфических монет. В действительности же в южных областях Руси обращение дирхема доживает лишь до 960-х гг., т. е. прекращается еще до введения христианства. Здесь, следовательно, каких-либо противоречий датировкам И. И. Толстого нет.