Н. П. Бауером была создана собственная концепция происхождения русских весовых единиц: «…так ли уж обязательно признавать арабов за учителей древнего населения Восточной Европы в отношении веса, как это делал Кауфман? – писал Н. П. Бауер, – …на мой взгляд гораздо естественнее признать норманнов носителями этих навыков: они прошли всю Восточную Европу вдоль и поперек, их же, вероятно, и разумеет Ибн-Фадлан, говоря о руссах, что они массами накопляли дирхемы и, набрав 10 000 штук, одаривали жен своих цепями. Норманны доставляли эти же дирхемы в огромных количествах к себе на родину, а также морем в Польшу и к другим западным славянам» [65] .

В подтверждение этой концепции Н. П. Бауером была обоснована метрологическая связь как древнерусских слитков, так и кунной системы со скандинавскими весовыми единицами. Образующие обширную группу слитки весом около 200 г были признаны им точно соответствующими скандинавской марке в 197 г, гривна кун (49,25 г) – двум скандинавским эрам, а резана в 0,98 г близко совпала с обычным весом западного денария, распространенного в Восточной Европе в XI в.

Теория западного происхождения русской гривны развивалась Н. П. Бауером в полном соответствии с представлениями об исключительной роли варяго-норманнов в истории русского общества. Выходцы из Скандинавии только и осуществляли торговые сношения Руси с Востоком. Слившись с верхушкой славянского общества, они составили основную группу населения, дававшую движение денежному обращению. Последнее было единым на всей обширной территории славянской Восточной Европы, скандинавского севера и на землях западных славян. Впрочем, у восточных славян иноземная монета употреблялась главным образом как средство накопления. Все эти идеи развивались Н. П. Бауером во многих работах, печатавшихся в СССР и за границей.

Откровенный норманизм Н. П. Бауера не нашел сочувствия у советских историков. Однако он не получил и достаточно энергичного отпора на страницах нашей исторической литературы. Противовесом ему до сих пор остается все та же неудовлетворительная концепция И. И. Кауфмана, подорванная в значительной степени самим Н. П. Бауером. Более того, уже в послевоенное время норманизм Н. П. Бауера нашел себе прибежище на страницах «Истории культуры древней Руси» [66] . Те же идеи легко обнаружить в освещении денежного хозяйства Древней Руси на страницах капитального труда П. И. Лященко «История народного хозяйства СССР» [67] .

Предложив свое решение вопроса, Н. П. Бауер не разрешил большого круга проблем, остающихся открытыми до настоящего времени. Признавая скандинавское происхождение гривны, он не сомневался в оригинальном происхождении системы русского денежного счета. Получалось, что русская гривна образовалась на основе платежного употребления восточного дирхема, но по системе русского счета. В то же время она оказывалась заимствованной с Запада. Это противоречие заставило Н. П. Бауера говорить о счетной гривне Русской Правды и весовом характере сменившей ее гривны серебра. Для того чтобы свести концы с концами, Н. П. Бауер предположил, что дирхем содержал 2,46 г чистого серебра, что соответствует весу ногаты в системе рассчитанных им единиц. Очень неубедительное само по себе обращение к понятию чистого серебра для того времени, когда определение чистоты металла могло быть лишь крайне приблизительным, не было подтверждено химическими анализами монет. Тем не менее в статье Б. А. Романова оно нашло полное применение и даже переведено из предположительной формы в категорическую. Положения Н. П. Бауера о месте дирхема в русской системе сводятся к следующему. Первоначально на территории Древней Руси бытовал под названием куны выравненный в весовом и качественном отношении дирхем с лигатурным весом 2,86 г и содержанием чистого серебра в 2,46 г. Впоследствии, когда качество металла ухудшилось, старые дирхемы стали называться ногатами, и 20 таких дирхемов приравнивались к 25 новым худшим дирхемам, содержавшим 1,97 г серебра, за которыми осталось название «куна». Количество практически содержавшегося металла в счетной гривне Н. П. Бауера составляло 57,20 г. В отличие от дирхема, приходящий ему на смену денарий отличается исключительной чистотой серебра. Поэтому к нему мог быть впервые применен весовой критерий, причем, несмотря на приход денария с Запада, его вес удивительно точно совпадает со старыми нормами содержания чистого серебра в дирхеме.

Сложные построения Н. П. Бауера настолько расходятся с мнением ранее им же высказанным о слабости русского денежного обращения, что доверие к его выводам не возросло бы даже и в том случае, если бы свои теоретические выкладки он подкрепил массовым анализом веса и качества монет. Однако монеты им не были привлечены, и поэтому тем более нет никаких оснований присоединяться к его достаточно путаной концепции.

Интересующей нас проблеме посвятил небольшую статью А. Л. Монгайт, работа которого содержит критику построений И. И. Кауфмана. Однако А. Л. Монгайт не касается всей проблемы в целом, он допускает заимствование весовой нормы с арабского Востока и подвергает сомнению лишь конкретный вывод И. И. Кауфмана о том, что заимствованной величиной был именно иракский ратль в 96 золотников.

Анализируя вес русских гирек, А. Л. Монгайт пришел к выводу, что в основе его лежит так называемый легальный дирхем весом в 3,97 г, а сами гирьки «не являются частью какого-либо определенного ансыря, или, во всяком случае, не дают возможности установить его величину» [68] . На основании сравнительного материала А. Л. Монгайт показал, что 96-золотниковый фунт мог проникнуть в Русь и с Запада позднее проникновения арабского дирхема. Однако и мнение A. Л. Монгайта вряд ли можно признать достаточно обоснованным. Утверждая, что рассмотренные им гирьки употреблялись для взвешивания монет, он не обратился к монетному весу и не доказал бытование в Восточной Европе реального дирхема весом в 3,97 г.

Краткий обзор литературы предмета показывает, что вопрос о происхождении русских весовых норм и денежно-весовых систем далеко еще не решен. Какую роль в русском обращении играла иноземная монета? К какому времени относится начало формирования русских денежно-весовых систем? Каково происхождение русской гривны? Что, наконец, мы должны понимать под кунами, ногатами, резанами? Коль скоро все эти вопросы не получили решения, вряд ли можно сколько-нибудь уверенно судить о состоянии и степени развития древнерусского денежного обращения.

Исследователь древнерусских денежно-весовых систем, таким образом, имеет дело со всей совокупностью спорных вопросов, которые встали перед исторической наукой еще в прошлом веке. Однако стремительное развитие науки в наши дни позволяет подойти к решению этих вопросов достаточно широко. Исторические и археологические работы последних лет позволили советским историкам воссоздать картину блестящего хозяйственного и культурного расцвета домонгольской Руси. К высокому развитию городского ремесла и товарного обращения Древней Руси вряд ли применимы те мерки, в которые втискивались представления о русском денежном обращении в трудах Д. И. Прозоровского, И. И. Кауфмана, В. К. Трутовского и Н. П. Бауера. Вполне анахронической представляется и общая тенденция относить начало формирования денежно-весовой системы Древней Руси только к X–XI вв.