Шрифт:
Опытная интриганка Руга растерялась перед спокойной чистотой графини и не знала, что сказать, но на ее счастье к ним подошел Корнилий Потапович.
— Дитя мое, говорят, Ольга Ивановна заболела и уехала к себе.
— Когда, как? — встревожилась графиня.
В это время в гостиную вошла Наташа и подала Надежде Корнильевне письмо.
— Кто принес?
— Ольга Ивановна просила передать вашему сиятельству, — сказала горничная и удалилась.
Графиня вскрыла письмо и прочла следующее.
«Я бегу, как преступница, Надя. Не разыскивай меня, не разузнавай и причин, которые побуждают меня бежать… Я уже никогда, никогда не должна видеть ни тебя, ни… его. Не сожалей обо мне, что бы ты ни услыхала. Я сожаления не стою.
Ольга».— Что это значит, что это значит? — спрашивала графиня взволнованным голосом, передавая письмо подошедшему мужу.
«Вчера я оскорбил ее!» — промелькнуло у него в голове и сердце его болезненно сжалось.
— Положительно ничего не понимаю, — вслух прибавил он, пожав плечами. — Надо вернуть ее и разузнать.
Он быстро вышел.
— Ну, вот теперь если с нею что-нибудь случится, все станут обвинять меня! — жаловался старик Алфимов Матильде Францовне. — Это способно отравить всякое удовольствие.
— Полноте! Все станут винить не вас, а графа Петра Васильевича.
— Ах, да, да! Вот это отлично!
«Еще бы! Как не отлично! Теперь вы оба у нас в руках», — думала Матильда Руга.
XXVII
РАЗРУШЕННЫЕ КОЗНИ
Чтобы объяснить разрушенную интригу графа Стоцкого и Матильды Руга с медальоном, взятым, если припомнит читатель, почти насильно доктором Федором Осиповичем Неволиным у Надежды Корнильевны, и появление этого медальона снова на груди графини Вельской к положительному недоумению интриганов, нам необходимо вернуться за несколько времени назад.
Разговор между графом Стоцким и графом Петром Васильевичем после вечера, проведенного последним с женой, признавшейся ему, что она готовится быть матерью, был подслушан горничной графини — Наташей.
Преданная своей барыне, любящая ее до обожания, молодая девушка, убедившись, что «черномазый», как она звала графа Сигизмунда Владиславовича, интригует против Надежды Корнильевны и восстанавливает против нее графа, не упускала случая, чтобы не подстеречь, когда граф Петр Васильевич останется наедине со своим приятелем, и не подслушать, не плетет ли что «черномазый» на графинюшку.
Так было и в тот раз, когда Сигизмунд Владиславович торжественно предъявил доказательство неверности графини Надежды Корнильевны, предложив графу Вельскому попросить ее надеть подаренный им медальон на бал к Корнилию Потаповичу.
Граф Стоцкий постарался успокоить взбешенного графа и объяснил ему, что доказательство будет полно и несомненно только тогда, когда он потребует, чтобы его жена надела медальон в день бала или даже лучше всего, когда бал начнется, иначе-де она может возвратить его от «того человека», то есть от доктора Неволина, на время или навсегда.
Мы знаем, что граф Петр Васильевич сдержался и последовал совету своего коварного друга. Друг оказался неправым. Медальон заблистал на шее графини и своим блеском рассеял мрак опутавшей было ее гнусной интриги.
Но вернемся к рассказу. Подслушав этот разговор и быстро сообразив, что барыне готовится крупная неприятность, даже несчастье, Наташа в тот же вечер, захватив с собою футляр, в котором был медальон и на котором была выгравирована фирма ювелира Иванова, отправилась к доктору Неволину.
Федор Осипович жил на Загородном проспекте и занимал хорошенькую холостую квартирку в четыре комнаты.
Успокоенный сознанием, что любимая им женщина тоже любит его, вырастив в своем сердце какую-то странную уверенность, что так или иначе, несмотря на то, что она замужем, они будут счастливы в недалеком будущем, Неволин рьяно принялся за работу над приготовлением к докторскому экзамену и диссертации, а также занялся практикой, которая началась для молодого врача очень удачно.
Этим он отчасти обязан был «знаменитости», при помощи которой Корнилий Потапович Алфимов отправил его в почетную ссылку.
«Светило медицинского мира», быть может, чувствуя угрызения совести по поводу той роли, какую он сыграл в судьбе молодого врача, стал чрезвычайно благоволить к нему и назначил даже своим ассистентом.
Небольшая планета, восшедшая на петербургском медицинском горизонте в лице Федора Осиповича Неволина, позаимствовав свой свет от этой самосветящейся звезды, засветилась, в свою очередь, довольно ярким блеском, и пациенты, как бабочки в темную летнюю ночь, полетели на этот свет.