— Я боюсь! — решительно сказал Пулю, — тут может быть ловушка. Они хотят от нас избавиться.

— Вздор! — оборвал Годар, — среди них женщина, и, вдобавок, она, я думаю, француженка…

— Из чего ты это заключил? — взглянул на него Пулю.

— Смотри: текст письма писан разными лицами: пять текстов явно мужская рука… А французский текст — писала женщина.

— Гм! — и Пулю погладил щетину на подбородке.

А Годар, положив на колени плоский камень, уже покрывал неровными строками клочок бумаги…

Ночью, из кустов, жадными глазами следили открытое пространство между ангаром и кустами. На отсвете океана возник женский силуэт, неспешно продвинулся к условленному месту и нагнулся к земле.

— О, Пулю! Видал? Ну, какая же это ловушка? — радосто залопотал Годар. — Давай теперь спать спокойно!

И, потуже затянув пояса (ну, какая же это для взрослого пища — два-три краба?), беглецы, прикрывшись синим пологом ночи, захрапели.

Тесно в кружке Ирена, Луиджи, Ковбоев и Генри.

На бумагу — жёлтый кругляшек света потайного фонаря.

«Мы — французы. Нас — двое. По совести — мы в отчаянном положении и наши помыслы — две жестянки консервов…»

— Не нравятся мне подобные соседи! — ворчит Генри, — одно беспокойство с ними! Наткнутся на наших, с позволения сказать, гостей, будет дикий скандал!

— И так уж эти господа начинают волноваться. Вот я полетал за горизонтом, так задавили меня вопросами о «марсианском правительстве»! Извините меня, мистер Ковбоев, — поворачивается Луиджи к последнему, — но ваши соотечественники м-р Кошкодавов и м-р Пузявич непроходимые идиоты.

— Ага! Вот это лишний раз делает честь американскому сенату! Там предпочли отправить на Марс вместо филадельфийских профессоров этих джентльменов, ну и приходится с ними возиться. Конечно, я не сомневаюсь, что высокий американский сенат руководился и высокими принципами. Как можно допускать на Марс профессоров в чрезмерном количестве!!! Ведь они вернутся и будут делать еретические доклады! Помилуйте, да ведь жизнь-то на Марсе решительно не предусматривается библией!.. Если на дарвинизм объявлен крестовый поход, то по части Марса придётся окончательно развести руками!

— Джентльмены, всё-таки, что же мы будем делать с моими соотечественниками? — возвращает Ирена мужчин к существу вопроса.

— Прятать их надо, — предлагает Ковбоев.

— Боюсь, мы попадёмся под шантаж, — замечает Генри, — они могут…

— Замолчите! — резко обрывает Ирена, — я вижу, вы, мужчины, можете договориться до нелепостей; я пойду к французам и выясню, кто они такие; безусловно они мне ничего не сделают… А что касается остального, так это мне придётся, я вижу, тоже придумать самой!

Ирена круто отворачивается и отходит… Ковбоев делает жест типа — «видели, господа?» Луиджи смущённо теребит волосы на свой «марсианской» куртке.

Реджинальд Вильбур Хоммсворд Временное Земное Представительство Треста Эрз-Марс-Тревеллинг-Ляйн ЭМТЛ.

Рыжий вплотную придвинул лицо к дощечке и пробурчал:

— Ишь ты! Пять строк текста и ни одной запятой! Надо постучаться в этого представителя.

Мистер Пайк бросает прочь десятицентовый окурок и покупает две двадцатипятицентовые Виргинии.

— Алло, Хоммсворд! — говорит он входя, — через три дня после отлёта марсиан у вас уже есть автоматическая ручка и эмалированная вывеска. Скажите, вы будете котироваться на бирже? Мой старый опытный нос просит меня спросить, сколько процентов уголовщины приносят ваши акции, и не могу ли я попытаться истратить тысяч тридцать в бумажки под названием Эрз-Марс-Жевательная-Резина?

Хоммсворд взвешивает на руке пресс-папье и задумчиво смотрит на выпуклости лба мистера Пайка.

— Сядьте, Пайк, я раздумал.

— Что вы раздумали?!

— Покрыть моё пресс-папье лишними царапинами. Я не меньше двадцати раз в день кидаю это незамысловатое украшение моего письменного стола в своего собеседника. Тяжёлая вещь марсианское представительство!

Пайк сочувственно кивает головой.

— Всё это хорошо, Хоммсворд; я уже слышу свист вашего снаряда в воздухе, треск моего черепа и гром ступенек, но я располагаю всего лишь четырьмя минутами и…

— Я согласен, Пайк!

— На что вы согласны?!!