– Опять загоняют. Снежных людей караулить. – Я встал следом. – Платить-то не будем, что ли?

– Уже. – Денис взглянул на часы и хмыкнул: – Повезло тебе, ничего не скажешь. Придётся Леню сегодня выцеплять. Пойдём, навестим его, а то уже половина одиннадцатого.

– Встреча ж на одиннадцать назначена? – спросил я, когда мы вышли на улицу. Шапка в руке, голову обдувают лёгкие дуновения ветерка. Ощущения приятные, но радости на душе что-то не особо прибавилось. Пора шапку надевать, пока мозги не застудил – сегодня тепло, но меру знать надо. Руки в рукава продевать не стал, надо хоть немного остыть, а то после парилки в парикмахерской пропотел весь.

– Договорился я на одиннадцать. Именно поэтому зайти надо пораньше. На всякий случай. Сам знаешь, случай бывает всяким...

Мы прошли через дворы к неухоженному двухэтажному домику, стоявшему посреди пустыря. Деревянная дверь единственного подъезда свисала на одной петле и была готова оторваться в любой момент. Штукатурка пошла буграми и частично осыпалась, обнажив серый шлакоблок, а под окнами скопились кучи мусора. Что ж, если есть мусор, значит, живут люди. У заброшенных домов намного чище. Несмотря на запущенный вид, разбитых окон немного – выломанными рамами щерились только два оконных проёма на втором этаже, – а покатую крышу мансарды покрывал новый шифер.

В подъезде оказалось ничуть не лучше, чем снаружи. Все стены в похабных рисунках и нецензурных пожеланиях в адрес то ли жильцов, то ли просто знакомых местных живописцев. Перед погнутой и намертво застрявшей металлической дверью в подвал кто-то частенько разводил костёр, углями из которого, похоже, и было сделано большинство надписей. Мочой воняет. Перепрыгнув через ступеньки, засыпанные осколками разбитых бутылок, я обогнул застывшую лужу на площадке первого этажа и начал подниматься по лестнице. Денис шёл впереди. На втором этаже он свернул налево и несколько раз пнул первую с противоположной стороны коридора дверь. Я повернул направо и осмотрелся – как и предполагал, в ближайшей от лестницы квартире, той, что с выбитыми стеклами, дверь была выломана, – вернулся к Денису и, прислонившись к стене, встал рядом. Тот ещё пару раз саданул тяжёлым ботинком по двери, отозвавшейся глухим треском, и сплюнул.

– Иду, да иду уже! – Вслед за шарканьем шагов послышался скрип отодвигающейся щеколды. Услышав лязг запора, Денис надавил плечом и проскользнул в образовавшуюся щель. Я тоже не стал задерживаться в коридоре и, захлопнув за собой дверь, задвинул засов. Так оно спокойней.

Оттеснённый нами к входу в ванную комнату хозяин квартиры молча моргал и, похоже, не сразу понял, что произошло. Ну и вид у него, в гроб краше кладут! Под глазами тёмно-синие отёки, кожа дряблая и какая-то набухшая, левое ухо обморожено, а похожее на лисью мордочку вытянутое лицо покрывали мелкие белые точки гнойничков. Белёсые волосы жиденькие и засаленные. Первое от природы, второе – личное достижение грязнули. На левой кисти я приметил ещё одно пятно обмороженной кожи.

– Здорово, Лёня. Хреново выглядишь. – Денис заглянул в комнату, прислонился к косяку и едва заметно покачал головой. То, что в кухне никого нет, я видел и сам, а потому сунул руки в карманы свисающей с плеч куртки и сместился немного вбок, так, чтобы парень оказался между нами. Тот не обратил на этот маневр никакого внимания.

– Чё так рано? – Леня наконец сообразил, что случилось, и повернулся к Денису. Заторможенный он какой-то. Обдолбился или по жизни такой неторопливый?

– Да так, мимо проходил. Чего, думаю, лишние полчаса по улице болтаться, – улыбнулся тот.

– Ну, зашёл. Теперь можешь дальше идти гулять. – Ответная улыбка скорее напоминала оскал. У него ещё и с зубами проблемы! Я молчу про цвет, просто хорошо, если их два десятка наберётся. Дёсны воспалены и опухли. Как бы он и оставшихся зубов в скором времени не лишился.

– Давай мою долю – и пойду.

– Какую ещё ТВОЮ долю? – прошипел Лёня.

– Мою долю за мою схему, – медленно, почти по слогам произнёс Денис. Улыбка с его лица исчезла без следа. У меня сложилось впечатление, что столь открытой неприязни он не ожидал.

– За твою схему?! Совсем шизанулся?! Я всё сделал, я! Пока ты в тепле сидел, я свои яйца морозил. Мои зубы от серого инея покрошились, а не твои! И ты после этого свистишь о какой-то там схеме? Вали отсюда! Вали! Понял, чмо?! – взорвался обмороженный – нет, он не обмороженный, он отмороженный, если позволяет себе такое, – и ткнул Дениса пальцами в грудь. Тот промолчал и только качнулся с носков на пятки и обратно. Закашлявшись, Лёня опустил руку, поправил заправленную в спортивное трико футболку, засунул большие пальцы за резинку пояса и снова разорался: – Ты вообще на хрена этого урода с собой приволок? Один...

Я сделал шаг вперёд и врезал правой ему чуть выше виска. Леня рухнул на пол ванной комнаты и со всего размаху приложился головой о кафель. От удара кастета о череп заныли пальцы. Не очень под ладонь подогнан, надо новый заказать. Я снял свинчатку с пальцев, положил её в карман и несколько раз с силой сжал кулак.

– Заче-э-эм? – с досадой протянул Денис. – Выпустил бы пар, сам всё отдал...

Я, не ответив, присел на корточки и потянул за правую руку отрубившегося Леонида. Его ладонь выскользнула из кармана трико. Вместе с ней на пол вывалился тонкий костяной стержень – плохо экранированный амулет, излучение которого я почувствовал перед тем, как Леня расстегнул «молнию». Амулет этот – «Щелчок» – формировал направленное силовое поле, которым меньше чем за полсекунды вполне можно было превратить человека в кусок мяса, нашпигованный обломками костей.