– Ага! – Гену передернуло. Подняв над головой фонарь, он посмотрел на сына. Тот все так же безучастно стоял чуть поодаль от своей могилы.

– Ладно, Генка, бери лопату и вперед, – скомандовала теща.

– Думаете, полностью гроб отрывать нужно?

– А то как же.

– Давайте в дыру его засунем и присыплем сверху.

– Совсем разума лишился! Копай давай!

Гена взялся за лопату и некоторое время довольно бодро швырял землю. Копать было легко, поскольку грунт еще не слежался и не осел. Потом лопату взяла теща… Через полчаса металл стукнул о дерево крышки гроба. Еще через десять минут крышка была очищена от земли и снята.

– В головах проломил, – словно про себя произнесла Анна Григорьевна, разглядывая зазубренные края дыры. – Откуда только сила взялась. Ну, что ж. Давай-ка, Славочка, в постельку! Да где он, чертенок?!

Гена поднял голову. Славы рядом не было.

– Убежал, – констатировала теща. – Не хочет-то в могилку. Да и кому захочется. Иди, ищи.

– Да где же его искать? – всполошился Гена.

– Где хочешь! И побыстрее, а то скоро светать начнет. Увидит кто, не дай Господь.

Гена взял фонарь и, шепотом повторяя: «Славочка, Славочка, где же ты?» отправился на поиски. Сына он нашел довольно быстро. Мальчонка прятался за широкой мраморной плитой, на которой было начертано:

«Кузьма Иванович Сухоруков, капитан в отставке.

Любим, помним, скорбим».

Гена знал этого Сухорукова. Некогда он преподавал географию во второй школе. Про Сухорукова говорили, что он контужен на фронте. И действительно, в его поведении наблюдались некоторые странности. Так стоило сказать ему: «Отец народов товарищ Сталин – старый пердун!», как Сухоруков приходил в страшное возбуждение. Он махал руками, брызгал слюной и мог ударить произнесшего крамолу охальника указкой по голове. Правда, происходило это уже в шестидесятые годы…

Гена схватил мальчонку в охапку и потащил к могиле.

– Нашел, – констатировала теща. – Не ожидала, что так быстро. Молодец! Теперь уложи его в гроб.

Гена исполнил требуемое. К его удивлению, Слава лежал смирно. Но сомнение все же оставалось.

– А если он опять вылезет? – спросил Гена у тещи.

– Ты молоток взял?

– Ну.

– А гвозди?

– Конечно.

– Тогда вот что. Прибей его к гробу.

– Как это?! – опешил Гена.

– Очень просто. Сначала руки, потом ноги. И старайся, чтобы гвоздь через кость прошел. Так надежнее. Да концы загни. Все понял?

– Не могу я… – сдавленно произнес Гена.

– А ты через «не могу».

– Почему все я! Копать я, искать тоже я… А теперь еще и прибивать.

– Мне неудобно. Я толстая, – сказала теща. – Ладно, пошевеливайся, Генка.

Отец усопшего ребенка вновь спустился в могилу и, преодолевая отвращение, принялся за работу. Фонарь он поставил прямо на голову сыну.

При первом ударе из-под гвоздя брызнула какая-то жидкость: то ли кровь, то ли гниль разложения. Гена бросил молоток, заперхал, заикал, и его едва не вырвало.

– На-ко вот… – Оказывается, предусмотрительная теща прихватила из дому бутылку самогона. Видать не весь запас погиб. Теперь она протягивала Гене полный стограммовый стаканчик и половинку соленого огурца. Гена охотно выпил и почувствовал, как тошнота отступает. Он вновь взялся за молоток и довольно споро завершил дело.

– Порядок, – сообщил он теще.

– Головку тоже приколоти, – распорядилась Анна Григорьевна.

– Это как же? Гвозди коротки.

– А ты через уши… Или лучше через щеки. Давай живее.

Пришлось и это пожелание исполнить.

– Теперь крышку забей.

– Налейте еще.

Гена споро проглотил еще стакан и совсем повеселел. Он схватил лопату и бодро принялся засыпать могилу. Теща налила и себе. Перед тем как выпить, она перекрестила могилу и громко произнесла:

– Спи спокойно, дорогой внучек. Больше не вставай. Пусть тебе земля пухом будет.

Когда довольные гробокопатели явились домой, уже совсем рассвело. Гена тут же завалился спать, а теща взялась за уборку в кладовке.

Примерно через час во входную дверь опять заскреблись. Света, которая так и не смогла уснуть, открыла. На пороге вновь стояло ее мертвое чадо. Из рук, из ног и из головы мертвеца торчали дюймовые гвозди. Увидев Славика в таком виде, Света немедленно грохнулась в обморок.