– Даже так?

– Ну! Поэтому я к тебе и приехала. Забери его ради Христа! Век благодарна буду.

– Хорошо, хорошо… Может, все-таки ты сама его и привезешь?

– Рада бы… Но боюсь: ничего не получится. Как, спрашивается, я смогу полоумного задержать? Мне просто не дадут это сделать его приспешники. А если из Соцгорода приедут: другое дело!

– Хорошо, договорились, решено. Только сейчас я не могу. Сама видела, что у нас творится. А меня на место главврача вроде собираются поставить.

– Твое присутствие, собственно, и не нужно. Достаточно двух крепких санитаров.

– Э нет, лапочка. Мы же, кажется, договорились. Услуга за услугу…

Людмила Сергеевна усмехнулась:

– Ладно уж… Приезжай.

– Я тебе позвоню предварительно, – сказал Сашка.

– Когда?

– Дня через два-три. Максимум через недельку. Жди.

Вернувшись домой, Людмила Сергеевна вновь оказалась в самой гуще событий, и даже как бы позабыла о своем визите в Соцгородскую психбольницу, о нежданной встрече с Сашкой Дроботом и о кувырканиях на музыкальном диване. Муж и дочь, к счастью, вернулись домой. Людмила Сергеевна, женщина неглупая и дальновидная, старалась не заговаривать с ними о джинсовом, надеясь, что увлечение этим странным героем само собой пойдет на убыль. Один только раз она спросила мужа:

– Скажи, Миша, что ты нашел в этом умалишенном?

– Ты о Шурике?

– Ну да.

– Он вовсе не умалишенный.

– А кто же он?

Плацекин замялся:

– Не знаю, поймешь ли…

– А ты попробуй объяснить.

– Такого человека я еще не встречал.

– Интересно, что в нем такого примечательного?

– Да как сказать… В его присутствии по-другому себя чувствуешь. С чем сравнить?.. Ну, скажем, когда в бане напаришься до изнеможения, аж в глазах туманность, выходишь на свежий воздух, садишься за стол, наливаешь холодного пивка и делаешь первый глоток… Блаженство! И еще сладкое раскаяние. Словно снимаются все грехи, которые на мне висят. Вот такими ощущениями оделяет меня чудотворец. Приткнуться к нему хочется, приютиться у его ног…

– Довольно убогое у тебя восприятие, – прокомментировала Людмила Сергеевна, неожиданно припомнив последнюю встречу с Сашкой Дроботом. От сладостных воспоминаний она против воли содрогнулась. Но Плацекин понял ее дрожь как реакцию на свои слова. Он сразу же замкнулся и говорить о джинсовом Шурике больше не пожелал.

– Примитивный ты мужик, Миша, – только и могла сказать Людмила Сергеевна.

Даша же только и говорила о своем нынешнем увлечении. «Шурик – то… Шурик – это…»

– Ну, что в нем такого особенного? – не выдержала Плацекина. – Обычный бродяжка…

– Ты, мама, ничего не понимаешь! – взвилась дочь. – Он не бродяжка, он святой! От него тепло исходит. Жить сразу легче становится. Дышится, как весной…

«Сговорились они, что ли? – размышляла Людмила Сергеевна. – Оба об одном твердят и в непонимании обвиняют. «Блаженство», «дышится, как весной». Возможно, в этом что-то и есть… Но, скорее всего, обман чувств. Взять хотя бы Дашку. Ну, чего, спрашивается, ей не хватает? Получает все, о чем попросит. Новые джинсы? Пожалуйста! Кроссовки шикарные? На здоровье! Музыкальный центр? Получи, дочка! К морю теплому желаешь? Только скажи, куда? Ан нет! Ей теперь святого подавай. Но это девчонка, несмышленыш… А Миша? Ему-то чего не хватало? Должность, звание, возможность карьерного роста… Теперь все – коту под хвост. А он, видать, и не жалеет вовсе. Идиот!»

И все же Людмиле Сергеевне было жаль терять своего Плацекина. Какой-никакой, а свой мужичок. И она была готова бороться за него. Сражаться до последней капли крови…

А между тем события в городе развивались с непостижимой стремительностью. Предводитель казаков Костя Тимохин, объявивший себя городским головой, разбился на собственном джипе, непонятно с какой целью отправившись среди ночи вместе с семьей в дальнюю поездку.

Кстати, Костя не погиб, хотя и весьма сильно пострадал. У него оказались переломаны ребра, разорвана печень и селезенка, да вдобавок было сильнейшее сотрясение головного мозга. В настоящее время он находился в том же реанимационном отделении, что и Огурец. Жена Кости Лида отделалась сломанной рукой и от госпитализации отказалась. Совсем не пострадал сын Кости Пашка. Не считая нескольких царапин и синяков, он был совершенно невредим.

И уж совсем необъяснимые события случились в семействе неких Соколовых. Умерший три дня назад маленький мальчик явился с кладбища, весь утыканный гвоздями. Каким образом труп ребенка самостоятельно поднялся из могилы и откуда взялись гвозди, оставалось совершеннейшей загадкой. Ну, с гвоздями еще можно было разобраться. По слухам, ребенок уже являлся домой, но близкие уволокли его назад на кладбище и приколотили к гробу для надежности. Однако каким-то неведомым образом мертвому малютке удалось, несмотря на гвозди, вновь восстать из могилы. Теперь маленького мертвеца мог лицезреть любой желающий. Мальчик неподвижно, как столбик, стоял возле двери в дом Соколовых. С самими же хозяевами тоже творилось непонятное. Мать малютки, по слухам, сошла с ума. Отец, тот самый Гена, который так лихо порол «джинсового» возмутителя спокойствия, скрылся неизвестно куда, а его теща от горя и позора беспробудно пила в одиночку продукт собственного приготовления. Однако все вышеперечисленное можно не принимать во внимание, если бы не важнейшее обстоятельство.

Город Верхнеоральск опять остался без руководства.

Второй глава за последнюю неделю слетал со своего поста, причем не по собственной воле. Пока новых желающих на эту должность не находилось.

Казачки, узнав, что их предводитель попал в автокатастрофу, погоревали, пошумели, пощелкали плеточками, но и только. Никому почему-то не хотелось на его место.

– Нет уж, – произнес умудренный годами и бухгалтерским опытом дядя Коля Горожанкин, – не жили богато – не хрен начинать!