Полутораглазый стрелец
вернуться

Лившиц Бенедикт Константинович
Шрифт:

211.

Отходит кружево опять В сомнении Игры верховной, Полуоткрыв альков греховный — Отсутствующую кровать. С себе подобной продолжать Гирлянда хочет спор любовный, Чтоб, в глади зеркала бескровной Порхая, тайну обнажать. Но у того, чьим снам опора Печально спящая мандора, Его виденья золотя, Она таит от стекол окон Живот, к которому привлек он Ее, как нежное дитя.

ЖЮЛЬ ЛАФОРГ

212. НАСТРОЕНИЯ

Я болен сердцем, я на лад настроен лунный. О тишина, простри вокруг свои лагуны! О кровли, жемчуга, бассейны темноты, Гробницы, лилии, озябшие коты, Поклонимся луне, властительнице нашей: Она — причастие, хранящееся в чаше Безмолвия, она прекрасна без прикрас, В оправе траурной сверкающий алмаз. Быть может, о луна, я и мечтатель нудный, Но все-таки скажи: ужели безрассудно Хоть в мыслях преклонить колени пред тобой, Как Христофор Колумб пред новою судьбой? Ни слова более. Начнем богослуженье Ночей, настоянных на лунном излученье. Вращайся медленней, лишенный всех услад, О фиброинный диск, о трижды скорбный град! Кентавров вспомяни, Пальмиру дней счастливых, Курносых сфинксов спесь, что спят в стовратых Фивах, И из-под озера Летейского ответь, Какой Гоморрою тебе дано дотлеть? Как относительны пристрастья человека, Его «люблю тебя»! Какая подоплека У «добрых вечеров» его и «добрых утр»! Кружить вокруг любви, боясь проникнуть внутрь… — Ах, сколько раз долбить я должен в лоб чугунный: Я болен сердцем, я на лад настроен лунный.

213. ИЗ «ИЗРЕЧЕНИЙ ПЬЕРО»

Ах, что за ночи без луны! Какие дивные кошмары! Иль въяве лебедей полны Там, за порогом, дортуары? С тобой я здесь, с тобой везде. Ты сердцу дашь двойную силу, Чтоб в мутной выудить воде Джоконду, Еву и Далилу. Ах, разреши предсмертный бред И, распятому богомолу, Продай мне наконец секрет Причастности к другому полу!

МОРИС РОЛЛИНА

214. МАГАЗИН САМОУБИЙСТВА

«Вот — верный пистолет… Отточенные бритвы… Веревка… Хлороформ… Надежней не найти! Попробуйте, клянусь: ни папские молитвы, Ни лучшие врачи не смогут вас спасти! Вот — яды разных змей… Растительные… Я бы Советовал вам взять кураре… Иль вот тут — Напиток, сваренный из сока кучелябы: В одно мгновение он скрутит вас, как жгут. За каждый проданный снаряд самоубийства Даем ручательство, и это не витийство, Но лучшее из средств покинуть дольний мир, — Он указал на дверь, заделанную в стену, — Ему научат вас за небольшую цену Девица Осьминог и госпожа Вампир».

ТРИСТАН КОРБЬЕР

215. СКВЕРНЫЙ ПЕЙЗАЖ

Песок и прах. Волна хрипит и тает, Как дальний звон. Волна. Еще волна. Зловонное болото, где глотает Больших червей голодная луна. Здесь медленно варится лихорадка, Изнемогает бледный огонек, Колдует заяц и трепещет сладко В гнилой траве, готовый наутек. На волчьем солнце расстилает прачка Белье умерших — грязное тряпье, И, все грибы за вечер перепачкав Холодной слизью, вечное свое Несчастие оплакивают жабы Размеренно-лирическим «когда бы».

216. ИДАЛЬГО

О, все они горды!.. как на коросте вши! Они ограбят вас, но так, что вы — растаяв От восхищения — на самом дне души Почти полюбите отважных негодяев. Их запах не совсем хорош. Зато их вид Очарователен — в них чувствуется раса. Вот — не угодно ли? — набросок: нищий Сид… Великолепный Сид бездельников Козаса… Я брел с подругою. Дорога, вся в огне, Казалось, напрокат взята из преисподней, Вдруг — Сид — во весь опор… и я прижат к стене Загривком лошади. — Ах, милостью господней Я заклинаю вас: головку лука… су… Я большего просить не смею у сеньора… (А лошадь у меня почти что на носу.) Она уж любит вас, бедняга! — Слишком скоро! Дорогу! — О, хотя б окурок!.. Помоги Вам Дева за добро. — Отстань, ты тратишь время Напрасно! Пропусти!.. (Он пальцами ноги Тихонько мой карман затягивает в стремя.) — Молю о жалости! — И, получивши су: — Благодарю, сеньор, за ангельское дело… Сеньора! Дивная! Спасибо за красу, А также и за то, что на меня глядела!..

ЛОРАН ТАЙАД

217. БАРКАРОЛА

На катере и гам и вопли, Полно разряженных мещан. Их детям утирают сопли, Но это — зрительный обман. Пускай вокруг колышет Сена Собачьи трупы, дохлых кур, Им в свежем ветре запах сена Шлет вожделенный Бильянкур. А их ужасные подруги, Под блузкой распустив подпруги, Потеют — им нехорошо! — И жмутся с негою во взорах К японцам сумрачным, которых Одел с иголочки Годшо.

218. ПЛОЩАДЬ ПОБЕД

Уроды-женщины, уткнувши в ноты нос, Прослушали концерт и, выйдя от Эрара, Столкнулись с Фриною, царицей тротуара, Пленяющей мужчин фальшивым златом кос. Решая, подчеркнул ли всюду тему фуги Венгерский пианист, которого перо Продажное давно уж хвалит в «Фигаро», Они посплетничать не прочь и о прислуге. Покорные мужья, бредя вослед своим Супругам яростным, поддакивают им, Хоть жертвам музыки стократ милей шарманка, И, лишь слегка задет тенями их фигур, Людовик, перед кем не устоял Намюр, Уныло смотрится годами в двери банка.