Полутораглазый стрелец
вернуться

Лившиц Бенедикт Константинович
Шрифт:

1914

55. КАЗАНСКИЙ СОБОР

И полукруг, и крест латинский, И своенравца римский сон Ты перерос по-исполински — Удвоенной дугой колонн. И вздыбленной клавиатуре Удары звезд и лёт копыт Равны, когда вдыхатель бури Жемчужным воздухом не сыт. В потоке легком небоската Ты луч отвергнешь ли один, Коль зодчий тратил, точно злато, Гиперборейский травертин? Не тленным камнем — светопада Опоясался ты кольцом, И куполу дана отрада Стоять Колумбовым яйцом.

1914

56. ДВОРЦОВАЯ ПЛОЩАДЬ

Копыта в воздухе, и свод Пунцовокаменной гортани, И роковой огневорот Закатом опоенных зданий: Должны из царства багреца Извергнутые чужестранцы Бежать от пламени дворца, Как черные протуберанцы. Не цвет медузиной груди, Но сердце, хлещущее кровью, Лежит на круглой площади: Да не осудят участь вдовью. И кто же, русский, не поймет, Какое сердце в сером теле, Когда столпа державный взлет — Лишь ось жестокой карусели? Лишь ропоты твои, Нева, Как отплеск, радующий слабо, Лелеет гордая вдова Под куполом бескровным Штаба: Заутра бросится гонец В сирень морскую, в серый вырез, — И расцветает наконец Златой адмиралтейский ирис.

1915

57. АДМИРАЛТЕЙСТВО

I
«Благословение даю вам…» Простерши узкие крыла, Откинув голову, ты клювом Златым за тучу отошла. И — вековое фарисейство! — Под вялый плеск речной волны К земле крыла Адмиралтейства Штандартами пригвождены. Но кто хранит в гнезде стеклянном Скорлýпу малого яйца, Издалека следя за рьяным Плесканьем каждого птенца? И если ты не здесь, на бреге, — Над Балтикою замерла, Кто остановит в легком беге Птенцов безумных вымпела?..

1914

58. АДМИРАЛТЕЙСТВО

II
Речным потворствуя просторам, Окликнут с двух концов Невой, Не мог не быть и стал жонглером И фокусником зодчий твой. Угасшей истины обида В рустах глубоко залегла: Уже наперекор Эвклида Твои расправлены крыла, И два равнопрекрасных шара Слепой оспаривают куб, Да гении по-птичьи яро Блюдут наличника уступ. И разве посягнет лунатик Иль пятый в облаке солдат На воинохранимый аттик, Навеки внедренный в закат, Когда вдали, где зреет пена, Где снов Петровых колыбель, — Единственна и неизменна Иглы арктическая цель?

2 ноября 1917

С. Демиевка

59. БИРЖА

Здесь логосом и паевою пылью Вершится торг, и, весом заклеймен, Трезубый жезл невыносимой былью Терзается средь чисел и имен. Как плоть в Аиде, робок скиптр Нептунов И легче тени тяжкий призрак стен, Где некий ветр, едва заметно дунув, Подъемлет волны судорожных цен. Ужель не жалко, что в табачной сини Не светятся червонцы никогда? Не дремлют — равнодушные рабыни — У круглых спусков грузные суда? Иль вымысел — диковинный и острый Заморский запах, зов иной судьбы? Жаровни на треножниках, и ростры, Рассекшие пурпурные столбы? И целый век жемчужные шеренги, Как мертвецов, обходит аквилон, Чтоб утешался мстительный Гваренги Слоновьим горем пестумских колонн?..

6 января 1915

60. ЛЕТНИЙ САД

Еще, двусмысленная суша, Ты памятуешь пены спад И глас Петра: «Сия Венуша Да наречется Летний сад». Полдневных пленниц мусикия Тебе воистину чужда: Недаром песни не такие Вокруг тебя поет вода, И в каждом ветре, с водной воли Врывающемся в гущу лип, Ты жадно ловишь привкус соли И отсырелой мачты скрип! Средь полнощеких и кургузых Эротов и спокойных муз — В нерасторжимых ропщет узах Душа, не волящая уз. Как будто днесь не стала ясной И меньших помыслов тщета, И вызов кинут не напрасно Устами каждого щита!

1915

61. ДОЖДЬ В ЛЕТНЕМ САДУ

О, как немного надо влаги, Одной лишь речи дождевой, Чтоб мечущийся в саркофаге Опять услышать голос твой! Мы легковерно ищем мира, Низвергнув царствие твое, И в связке ликторской секира Утоплена по острие. Но плеск — и ты в гранитном склепе Шевелишься, и снова нов Твой плен, и сестры всё свирепей Вопят с Персеевых щитов: Ничто, ничто внутрирубежный, Двухвековой — ничто — союз! И полон сад левобережный Мятежным временем медуз.

1915

62. РЕШЕТКА КАЗАНСКОГО СОБОРА

Уйдя от ясных аллегорий И недомолвок чугуна, На хитром виноградосборе Ты осторожна и скромна. В зародыше зажатый туго, Смиренен змий, и замысл прост: По равным радиусам круга Внизу сбирать за гроздом грозд; При каждом веточном уклоне Лукавый сдавливать росток, Да всходит на змеином лоне Цветка внезапный завиток. А к вечеру — призыв небесный, И циркуля последний взмах, И ты на молнии отвесной Недавний покидаешь прах, Где суемудрого барокко Увертливый не встанет змий, Когда промчишься ты высоко Над фугой бешеных острий.