Они вошли в Вигвам Волка и по широким ступенькам спустились на один лестничный марш. "Стоит людям узнать, что изобретение в принципе возможно, - подумал Парсонс, - и можно считать, полдела сделано.

Это азбучная истина, один из основных законов творчества. Лорис, Хельмар и иже с ними доказали правительству: машину времени построить можно. И теперь правительство знает, что совершило ошибку, свернув исследования. Государственным чиновникам неведомо, кто и каким образом довел до конца начатый ими поиск, но у них есть серьезные основания полагать, что путешествия во времени возможны. А это само по себе исключительно важное открытие".

Лорис и Хельмар шагали так быстро, что он едва поспевал за ними, а потому не успел как следует разглядеть длинный коридор с темными стенными панелями. Раздвинулась двустворчатая дверь, его провели в роскошную гостиную. Хельмар предложил сесть в кожаное кресло и торжественно положил перед ним на столик пачку "Лаки страйк" и поставил пепельницу.

– Из вашего века, - сказал он.
– Правильно?

– Да.
– Парсонс благодарно кивнул.

– Как насчет пива?
– спросил Хельмар.
– У нас несколько сортов из вашего периода. Все - охлажденное.

– Великолепно.
– Парсонс зажег сигарету и с наслаждением затянулся. Севшая напротив Лорис произнесла:

– Еще мы раздобыли журналы, одежду и другие вещи. Даже не знаем, для чего некоторые из них предназначались. Как вы, наверное, догадываетесь, очень многое зависит от везения. Мы сконструировали специальную черпалку хронодрагу, - объемом чуть больше трех тонн, но в основном добывали всякий мусор, особенно вначале.
– Она тоже взяла сигарету.

– Вы уже освоились в нашем мире?
– Хельмар уселся и закинул ногу на ногу.

– Не очень. Я почти сразу столкнулся с правительственным чиновником...

– Со Стеногом?
– Лицо Лорис исказилось от омерзения.
– Мы его знаем. Номинально он директор Фонтана, но у нас есть основания полагать, что он связан с шупо. Конечно, он это отрицает.

– Такие, как Стеног, берут на службу детей со склонностью к преступлениям, - пояснил Хельмар.
– Направляют их энергию и таланты на борьбу с инакомыслием. Прививают вкус к насилию, агрессии, учат презирать смерть. Как вы, наверно, уже заметили, в нашем периоде подобное мировоззрение ценится выше всего, - добавил он мрачно.

– Вам следует понять, - сказала Лорис, - что наше общество сложилось давно, образ жизни выдержал проверку временем. Это не просто мимолетная историческая аномалия. Впрочем, во все века человеческая жизнь ценилась невысоко; мы в этом убедились, пока работали с хронодрагой. Благодаря этому у нас теперь совершенно иной взгляд на прошлое и будущее. Мы с Хельмаром видим - по крайней мере, умозрительно - коренной порок отношения племен к жизни. Они не так заботятся о жизни, как о смерти. Например, ограничили рождаемость, чтобы добиться постоянной численности населения.

– Если бы они не ограничили рождаемость, - сказал Хельмар, - то на Марсе или Венере сейчас была бы целая человеческая цивилизация. Но, как вам уже известно, Марс служит тюрьмой, а Венера - только источником сырья. Добыча ведется хищнически, и ресурсов хватит ненадолго.

– Когда-то точно так же испанцы, французы и англичане грабили Новый Свет.
– Лорис указала вверх, и Парсонс увидел на одной из стен комнаты портреты в рамах. Знакомые лица средневековых первопроходцев и завоевателей - Кортеса, Писарро, Кабрала. И другие лица - он их не узнал. Все эти люди носили пышные воротники и кружева, модные в шестнадцатом веке.

"Почему в этой комнате только портреты?
– удивился Парсонс.
– И почему только открывателей и покорителей Америки?"

– Я вижу, вас интересуют мореплаватели шестнадцатого века, - сказал он.

– В свое время мы вам все объясним, - пообещала Лорис.
– А пока я хочу подчеркнуть вот что. Несмотря на заметную тягу к смерти, нет основания считать, что общество переживает свой закат, вырождается и рушится, раздираемое внутренними противоречиями. Это вовсе не упадок, это стагнация, и мы, заглянув в будущее, узнали, что она продлится еще несколько столетий. Мы разделяем ваше неприятие ее реалий, но...
– Она по жала плечами. ..Относимся к ней стоически. Рано или поздно и вы приобретете этот стоицизм.

"Римская империя развалилась не за один день", - подумал Парсонс.

– А как сложилась судьба моего общества?
– спросил он.

– Все зависит от того, что вы считаете истинными ценностями вашего общества. Разумеется, некоторые ценности дожили до наших дней и даже признаны вечными. Большинство белых наций - русские, европейцы, североамериканцы - продержались еще около века после вашего исчезновения. Затем роль доминирующих ареалов перешла к Африке и Азии, так называемые "цветные расы" заявили о своем праве на наследство.