Никто достоверно не знал, откуда появились глубоко под землей коридоры, словно вырытые гигантским дождевым червем. Некоторые говорили, что это – последний дар уходящих богов-покровителей, иные – что Лабиринт создал Хинкатапи, чтобы даровать своему народу надежду. Старейшина Кер был уверен в том, что Лабиринт – это дело рук Избранных кэльчу, которые собрались и воззвали к Покровителю, и полученную Силу употребили на постройку Лабиринта. По-прежнему невыясненным оставался вопрос о том, как так сила, даруемая Хинкатапи, могла образовать сложное переплетение коридоров, тогда как единственным даром кэльчу считалась способность видения драгоценностей в толще Эртинойса – но Кер любил повторять, что твари смертной не дано познать Бога, а потому не к чему задавать глупые вопросы.

Сам же Шеверт узнал о Лабиринте лишь тогда, когда, оказавшись на самом дне чрева Дворца, случайно провалился в неглубокий колодец. Израненный и почти умирающий, он полз в неизвестность; ему было безразлично, куда ведет узких лаз – только бы подальше от серкт и их страшных жрецов. Шеверт полз, отвоевывая у смерти каждый вздох, пока не наткнулся на отряд кэльчу.

...– Все, пришли.

Шеверт кивнул на овраг, на дне которого серебрилась нитка ручья. Крутые склоны поросли ежевикой и жимолостью, если осторожно спускаться, доберешься до площадки, на которой с трудом, прижавшись спиной к влажному суглинку, мог разместиться один кэльчу. Ну, а там – рукой подать до входа в Лабиринт. Десять шагов по едва намеченной тропинке, сдвинуть колючую ежевичную завесу и – вот она, сырая нора со свисающими сверху корешками и медлительными червяками. Нора, по которой можно перемещаться только на четвереньках – но которая через несколько часов пути приведет к городу серкт.

Шеверт скептически покосился на Дар-Теена: пролезет или нет? А вдруг застрянет в узком лазе, что тогда? Но затем решил, что если Дар-Теену не заблагорассудится расправлять плечи, то он как-нибудь доберется до Лабиринта.

Ийлур с любопытством оглядывал овраг, ничего не спрашивая – степенно ждал, что скажет командир.

«Хороший парень», – подумалось Шеверту, – «Несмотря на записочку... Кажется, этот не подведет...»

– Что стоим? – как всегда, вмешалась Андоли, – Сказочник, чего мы ждем?

– С мыслями собираюсь, – проворчал кэльчу.

Глаза у элеаны по-прежнему были больными – но в то же время было непохоже, чтобы Андоли проливала слезы по Топотуну. Она молча кивнула и первой начала спуск, уверенно нащупывая опору и цепляясь за колючие плети ежевики.

– Тяжеловат ты, северянин, для таких фокусов, – Шеверт усмехнулся, – но раз пошел с нами, терпи.

Ийлур только плечами пожал, молча натянул перчатки и двинулся вслед за Андоли. Шеверт удивленно моргнул, наблюдая, как двигается северянин: он едва не парил над заросшим колючками склоном, играючи догнал Андоли и ловко стал на площадку.

«Ох, а не прост ты, парень, не прост! Знать бы, кем был раньше...»

Шеверт вздохнул и начал спускаться сам, кряхтя, оскальзываясь и багровея при мысли о том, что сейчас элеана уже добралась до лаза и с насмешкой наблюдает за неуклюжими рывками кэльчу.

Но, уже втискиваясь в темную и сырую нору, Шеверт понял, что никто над ним и не думал смеяться.

– Отдохни, – серьезно сказала Андоли, – запыхался больно...

Она сидела на корточках, аметистовые глазищи загадочно поблескивали в полумраке. Ийлур преспокойно стоял, прижавшись спиной к склону, и почесывал начавшую отрастать бороду.

Шеверт не стал спорить, уселся на край лаза и сунул в рот веточку хибиса – чтобы унять захлебывающееся сердце.

– Ты не торопись, отдышись, – заботливо повторила Андоли, передавая флягу с водой.

Шеверт отхлебнул – вода у элеаны была какой-то особенно вкусной и холодной. А под грудиной снова заворочалось подозрение, и снова вспомнился подслушанный разговор, и последний наказ старейшины Кера... Шеверту вдруг стало стыдно: вот, маленькая элеана без крыльев делится водой, и ее же придется... убить?

– Спасибо, – он, стараясь не смотреть в глаза Андоли, вернул флягу, – дай-ка я первым пойду, что ли...

И, честно встав на четвереньки, Шеверт двинулся вперед, в сырую и затхлую темень. Одолев с пяток шагов, он обернулся – громоздкая фигура Дар-Теена надежно закупорила выход. Ийлур медленно полз, ругаясь на чем свет стоит и то и дело задаваясь вопросом, отчего нельзя было нору сделать чуть шире и выше.

– Вот и замечательно, – заметил кэльчу, – дальше будет и шире, и выше. Хорошо, что не застрял.

...Темнота не кончалась.

Шеверт, поднимая голову, макушкой упирался в сырую землю – это значило, что до Лабиринта еще ползти и ползти. Дар-Теен скорбно умолк, только тяжело вздыхал да поминал Шейнирово царство, попадая рукой в гнезда слизней. Андоли перемещалась бесшумно, словно призрак, но когда Шеверт оборачивался, ему все мерещился аметистовый блеск во мраке, и от этого становилось как-то неуютно – хотя, конечно же, ничего плохого Андоли в этой норе сделать не могла, даже если и замышляла.