Нобелей набралось чуть больше десятка. Их всех представил Делкош, но Хофру не стал даже запоминать их имена. К чему напрягать память, если все эти серкт в кипенно-белых одеждах могут и не дожить до рассвета?

Хофру прекрасно понимал, что он и сам может не пережить грядущую ночь, но – хвала Селкирет! – он был жрецом, причем жрецом далеко не глупым… А потому уже придумал, что будет делать, если попытка убить Царицу не увенчается успехом.

Делкош возглавил процессию. Они шли к Царице якобы по делам Носящего Рубиновую корону, делам столь неотложным, что дожидаться утра было равносильно самоубийству. Хофру плелся в хвосте, по привычке спрятав руки в широкие рукава одеяния, а лицо – в тени клобука. Немногочисленные стражи, попадающиеся на пути, низко кланялись Делкошу и едва ли не бормотали проклятия вслед Говорящему-с-Царицей. Впрочем, ничего в этом удивительного не было – огромные тугодумы в доспехах никогда не питали теплых чувств к жрецам Селкирет.

… Вот и последний поворот, за которым переливались перламутровыми инкрустациями двери в покои Царицы.

Делкош остановился, повернулся к нобелям.

– Кинжалы?

– Вот они, – Хофру со всей возможной почтительностью отогнул тряпицу, в которую были завернуты шесть ритуальных кинжалов, тонких, словно спицы, с ликом Селкирет на серебряных рукоятях.

По правде говоря, ему пришлось изрядно постараться, чтобы разыскать все шесть имеющихся кинжалов – ведь одного всегда хватало, а прочие держали про запас в пыльных кладовых…

– Разбирайте, – свистящим шепотом скомандовал Делкош, – ты берешь, ты, ты…

Затем надвинулся на Хофру, грозя раздавить.

– Повтори еще раз, жрец, что мы должны сделать.

– Вы пройдете в опочивальню Царицы, схватите ее и перережете ей вены на руках, лодыжках… И шейную артерию. Я все это время буду медитировать рядом, и войду тогда, когда кровь Царицы в достаточной мере оросит принесенный в жертву мир. После этого все будет зависеть от того, насколько точно удастся вырезать ее сердце, – Хофру, произнося это, не спускал глаз с Делкоша. И на миг – всего лишь на миг – жрецу показалось, что породистое лицо Нобеля покрыла смертельная бледность.

«А ведь ты не привык резать живых», – усмехнулся про себя Хофру, – «и тебе страшно оттого, что вы впятером будете убивать молодую и беззащитную женщину. Но ведь еще есть время повернуть обратно… Или уже нет?»

– Да будет так, – выдохнул Делкош и судорожно сжал плечо жреца, – но я постараюсь не отходить далеко от тебя, Говорящий… Так, на всякий случай.

– Твоя воля, благородный Делкош, – Хофру кивнул, – идемте же. Время настало.

… Стоящие на часах серкт бессловесно пропустили нобелей, покосившись на черную фигуру жреца. Но Делкош и здесь не оплошал: указал на Хофру и мелодичным голосом возмутился – мол, как смеете столь непочтительно смотреть на Говорящего-с-Царицей?

Драгоценные двери распахнулись, впуская убийц в маленький уютный мирок, наполненный милыми безделушками, запахом розового масла и разноцветным шелком. Стояла тишина, какая обычно окутывает сонный дом – но отчего-то у Хофру побежали мурашки по коже. Это напоминало шаги в кромешной темноте, когда того и гляди влипнешь в паутину…

– Она там, – обронил Делкош, – идите туда, в опочивальню.

Нобели послушно двинулись вперед, словно хорошо слаженный механизм.

Хофру вздохнул, огляделся еще раз – в глаза бросились маленькие подушки на кушетке, вышитые разноцветным бисером, оставленная на низком столике золотая пряжка-скорпион, хрустальный пузырек с ароматными притираниями…

– Поторопись, жрец, – напомнил Делкош, который, оказывается, глаз с него не спускал, – или ты забыл, для чего здесь?

– Отчего же, помню.

Хофру уселся прямо на пол, положил расслабленные руки на колени и прикрыл глаза. Медитация, провались все в Бездну…

Он даже не дрогнул, когда за стеной, в соседней комнате, раздался испуганный вскрик Царицы. Не открыл глаз, когда она снова закричала – только распахнул собственное сознание, принимая страх, отчаяние и боль Териклес.

«Неужели она мне солгала?» – мысли текли медленно и размеренно, как будто и не было за стеной растянутого на полу тела, как будто и не пролилась кровь из вскрытых вен.

«Неужели новая царица не бессмертна?» – успел подумать Хофру.

Заходили ходуном запертые двери. Стражи, оставшиеся по ту сторону, начали их ломать – но, конечно же, им не успеть… Нобели и Говорящий-с-Царицей успеют довершить начатое.

… Или – нет?

Хофру вздрогнул, когда услышал мужской голос.

– Где она?.. Куда она делась? Всевеликая Селкирет!..

Тут же последовал весьма чувствительный пинок Делкоша.

– Жрец! Что там такое?

– Ничего, – прошептал Хофру, – ничего… Значит, она говорила мне правду.

– Какую еще… правду?

Хофру глянул в бешеные глаза нобеля и спокойно пояснил:

– Все изменилось, Делкош. Царица перестала быть той, что дарила нам жизнь. Эту жизнь, похоже, она забрала себе – и теперь стала не только бессмертна, но и неуязвима.

За стеной вразнобой вопили нобели – теперь уже не переставая. Что-то ухнуло, грохнуло, затем со стуком распахнулись резные дверцы. На ковер мешком свалился один из убийц; он все еще сжимал в руке ритуальный кинжал, но кое-что изменилось. Его одежды утратили девственную белизну и стали раздражающе красными.