– Дай-ка мне прутик, – шепнул он Тиннат, – остается только надеяться, что горе-маг нас не надурил.

Получив просимое, он осторожно поводил им перед дверью. Ничего. Повернув, и стараясь, чтобы рука не дрогнула, ввел тонкий носик прутка в отверстие. В те долгие мгновения Ильверс, хоть и смутно, но надеялся, что с ним не произойдет то же, что с Крюком. Не потому, что было страшно, и не потому, что боялся умереть. Но тогда он бы уже не сделал всего того, что намечал – и именно это показалось неприятным.

Паутинка опасности дрогнула, заходила туда-сюда, словно в ней билась прилипшая муха. Дэйлор просунул прут еще дальше; почувствовал, как он уперся во что-то твердое. Толкнул это нечто, и…

Паутинка рассыпалась мельчайшими бисеринами на полу. Чувство опасности исчезло.

– Кажется, получилось, – неуверенно пробормотал Ильверс, – кажется…

– Но мы всегда можем проверить.

Тиннат выразительно тряхнула связкой отмычек – и откуда она их только достала? Не иначе как из-за корсета…

– Давай, пусти меня к двери.

– Нет.

Ильверс отобрал у нее отмычки.

– Отойди-ка лучше в сторону.

Лисица воззрилась на него, словно видела впервые. И вдруг заморгала часто-часто, как будто боялась расплакаться.

– Ой… Ильв… Ты что, боишься за меня?

– Нет. Я просто не хочу, чтобы ты последовала за Крюком. Так было бы совсем… неправильно.

И он, взяв первую попавшуюся отмычку, заворочал ей внутри замка. Ничего не произошло – а это значило, что ловушка снята. И что ему, дэйлор, в отношении людской магии стоит доверять собственным чувствам.

– Пойдем отсюда, – негромко сказала Тиннат, беря его под руку, – пойдем… Больше здесь делать нечего. Уж сегодня – точно.

… Она дошла с ним до его комнаты при дворе ночных братьев, заботливо задернула на окне занавески, но уходить явно не собиралась.

– Кажется, мы уже все обсудили, – мягко напомнил Ильверс, – еще тогда, помнишь?

– Помню, вполне, – глухо ответила Лисица, – и что с того?

– А ты не думаешь, что лучше… гм… тебе уйти?

Она упрямо мотнула головой, одновременно выдергивая гребень. Огненные, с красноватым отливом локоны коротко плеснулись в полутьме и волной легли вокруг лица. По комнате поплыл аромат роз.

– Тиннат.

– Заткнись, пожалуйста. Да, я знаю, что ты – дэйлор. Знаю, что у тебя какая-то неизлечимая болезнь… Скорее всего, тобой же придуманная… Знаю, что…

Ильверс неловко попятился, но уперся спиной в стену. А отталкивать Лисицу ему не хотелось. На самом деле не хотелось.

– Не стой, как столб, умоляю тебя, – прошептала она, обнимая его за плечи, – я же все решила.

…Когда он проснулся, солнце было уже высоко. Тучи разошлись, и морозное зимнее небо с любопытством глядело на город белых башен. Подушка пахла розами. А еще кожей и железом. Странное, невозможное сочетание. Тиннат, которая просыпалась рано, уже ушла.

Ильверс вдруг поймал себя на том, что за весь вчерашний день всего раз подумал о своей мести и о Черном городе. Чувства, казалось, обострились до предела; небо было ярким… слишком ярким, он уже успел отвыкнуть от всех этих красок…

Повернувшись набок, дэйлор подумал о Тиннат, о том, что теперь их жизнь должна измениться… Потом попытался вспомнить свой мутный и тревожный сон.

Ему снилась черная башня, и сам он шел по глянцево-блестящей площади к ее гостеприимно распахнутым дверям. И Черный город принимал его в свои прохладные ладони, как только что родившуюся крошечную личинку.

Он терпеть не мог бездействия. Особенно, когда это бездействие было вынужденным, следствием не в меру разыгравшейся подагры. Прожить бы остаток жизни также, как рассвет; ан нет – болезни словно намеренно сокращали отпущенный срок.

Альхейм хворал все лето, и только с наступлением холодов целебные зелья сделали свое дело; боли ушли, но не совсем – а притаились рядом, гадко ухмыляясь из-за угла и дожидаясь, когда снова удастся помучить старика.

Маг, однако, решил не сдаваться. Как только поднялся на ноги, начал подготовку к долгому путешествию на север. К Дэйлорону.

Нет, он вовсе не собирался пробираться мелколесьем, а затем ковылять через Великий лес, что отгорожен от мира изгибом Эйкарнаса, надеясь заключить взаимовыгодный договор с могущественными магами нелюди. Альхейм прекрасно понимал, что его истыкают стрелами еще до того, как он переступит границы дэйлорских земель, и вести ученые беседы с тамошними чародеями не светит.