Мужчина в два шага пересек загон, схватил веревку и силой вздернул ее на ноги. Другой рукой он успел достать из кармана нож.

Шелаг съежилась, стараясь отстраниться от него.

— Non, — прошептала она, — пожалуйста!

Ей самой был противен собственный умоляющий лепет, но она ничего не могла с собой поделать. Ужас заглушил гордость.

Поднося лезвие к ее горлу, мужчина оскалил в улыбке прокуренные до желтизны зубы. Потом просунул руку с ножом ей за спину, нащупал и перерезал веревку, притягивавшую ее к скобе, и подтолкнул вперед. Шелаг не удержалась на ослабевших ногах и неуклюже упала на колени.

— Я не могу идти. Вам придется меня развязать.

Она оглянулась на связанные лодыжки.

— Mes pieds. [76]

Мужчина обдумал что-то и, одним движением полоснув по толстым веревкам, перерубил их.

— L`eve-toi! Vite! [77] — Он поднял руку, угрожая ударить, но вместо этого снова дернул за веревку и подтянул пленницу к себе. — Vite!

Ноги у нее подгибались, но Шелаг была слишком напугана, чтобы ослушаться. При каждом шаге от израненных щиколоток в икры ударяла острая боль.

Земля раскачивалась под ней, но Шелаг сумела доковылять до выхода во двор. Здесь ее встретило яростное солнце. Его лучи насквозь прожигали глаза. Воздух был тяжелый и влажный. Ей представилось, что небо расселось на этом дворе, словно некий злобный Будда.

Отойдя немного от своей импровизированной темницы — теперь она видела, что это один из нескольких загонов коровника — Шелаг стала оглядываться по сторонам. Возможно, у нее не будет другого случая вычислить, куда ее увезли. И кто увез, мысленно добавила она. Несмотря ни на что, она еще не была уверена…

Все это началось с марта. Он был очарователен, засыпал ее комплиментами, готов был извиняться за то, что доставил беспокойство. Он выполнял, по его словам, поручение другого лица, пожелавшего остаться неизвестным. Все, что от нее требовалось, — один телефонный звонок. Немного сведений, ничего больше. Он готов был щедро заплатить. Немного позже договоренность изменилась: половина за информацию, половина за доставку. Оглядываясь назад, Шелаг уже не могла вспомнить, когда начала сомневаться.

Клиент не походил на обычного фанатика-коллекционера, готового заплатить любые деньги, лишь бы не задавали вопросов. Прежде всего, голос звучал молодо. Обычно они напоминали средневековых охотников за реликвиями: суеверных, подозрительных, тупых маньяков. В этом не было ничего подобного. Почему она не насторожилась сразу?

Теперь Шелаг не могла понять: как ей не пришел в голову вопрос — за что он готов платить такие деньги, если кольцо и книга для него всего лишь памятные сувениры, не имеющие рыночной цены?

Она уже много лет как рассталась с угрызениями совести по поводу распродажи археологических находок. Слишком намучилась она с бюрократическими порядками старомодных музеев и научных заведений, чтобы верить, будто они более достойны хранить сокровища древности, нежели частные коллекционеры. Она брала деньги, они получали желаемое, и все оставались довольны. Что дальше, ее не касается.

Оглядываясь назад, она вспоминала, что начала бояться задолго до второго телефонного звонка. И уж конечно, неделями раньше, чем позвала Элис погостить у нее на пике де Соларак. Но когда с ней связался Ив Бо и они сравнили истории… Комок в груди стал ледяным.

Если с Элис случилась беда, это она виновата.

Они приближались к крестьянскому дому: небольшой постройке, окруженной развалюхами-сараями, среди которых она узнала гараж и винный пресс. Если бы не две стоящие перед домом машины, хозяйство казалось бы совершенно заброшенным.

Кругом раскинулись горы и долины. По крайней мере, они в Пиренеях. Почему-то эта мысль показалась обнадеживающей. Дверь распахнута, словно их ждали. Внутри было прохладно и, на первый взгляд, пусто. На всем слой пыли. Кажется, когда-то здесь была маленькая гостиница или auberge. [78] Прямо напротив двери — конторка портье, а над ней ряд крючков, где когда-то, наверно, висели ключи от номеров.

Рывок за веревку заставил ее поторопиться. Вблизи от мужчины пахнуло дешевым лосьоном после бритья и плохим табаком. Из комнаты слева доносились голоса. Дверь была приоткрыта. Скосив глаза, Шелаг успела заметить человека, стоявшего спиной к ней у окна. Кожаные ботинки и ноги в легких летних брюках.

Ее втащили по ступенькам на второй этаж и протолкнули по коридору к узкой лестнице. Наверху оказался душный чердак, занимавший почти все пространство под крышей. Мужчина пнул ее в спину, и Шелаг, рухнув на грязный пол, услышала, как захлопнулась за ней дверь и щелкнул замок. Не замечая боли, она приподнялась и замолотила кулаками по железной створке, но сломать ее нечего было и думать. Дверь явно поставили недавно для особой цели, и на косяке блестела сталь.