В день отбытия первого эвакуационного транспорта ген. Жиленков сообщил, что в Братиславу прибыло два офицера РОА и что они будут производить набор в армию; майор Продан — для 2-й пехотной дивизии в Хойберге, и старший лейтенант Афанасьев — для смешанной авиадивизии в районе г. Карловы Вары. Можно было ожидать, что в атмосфере эвакуационного психоза этот набор не имел успеха. Прямые доказательства не сохранились..

Далее ген. Жиленков сообщил, что КОНР занят в настоящее время решением вопроса об укреплении своей позиции путем заключения контактов с заграницей. Пови- димому, он имел ввиду деятельность, которую подготавливал и проводил Юрий Жеребков. Жиленков к этому добавляет, что подразумевается открытое письмо на имя Черчилля и Рузвельта, которое должно было бы «расшевелить совесть англичан и американцев». (См. главу № IX).

Наконец, Жиленков пытался лично предпринять некоторые меры, как, например, начать русские радиопередачи из Братиславы и Баньской Быстрицы. Его группа пропагандистов уже три недели находилась в бездействии. Братиславское радиовещание не желало предоставить им время, которое подходило бы для московского времени, а радиостанция в Баньской Еыстрице, которая вела передачи на длине московской волны, готовилась к переезду в Германию. Коротковолновые передачи этой радиоустановки имели довольно большой успех, о чем свидетельствовали во время допросов перебежчики и пленные Красной армии. Жиленков сообщил также об успехах противотанковой части на Одерском фронте. (Группа полк. Сахарова).

Осталось неизвестным, покинул ли второй транспорт Братиславу 3-го марта 1945-го года, как неизвестно и число эвакуированных лиц. Можно предполагать, что в двух транспортах Братиславу могло покинуть около 1.000 человек. После этого транспорта, немецкие учреждения считали эвакуацию законченной. Число беженцев с востока, по сравнению с последними предположениями, должно было значительно увеличиться. Под вопросом остается судьба тысяч других. По аналогии с подобным положением во время окончания войны, можно предполагать, что большинство из них покинуло Словакию на собственный риск. Остальные ожидали свою участь, оставаясь на прежнем месте. Не потому, что на них повлияла проповедь отца Михаила, а потому, что у них просто не было иногда выхода или они чувствовали себя слишком уставшими от своей судьбы — быть вечными беженцами.

Часть из тех, кто решил остаться на месте, после прихода Красной армии была сослана в Советский Союз. Некоторым из них помогли доброжелательные нотариальные учреждения. Может быть они были подкуплены, но они помогли людям, попавшим в беду; евреям — во время войны, а русским — после войны, спастись от собственных братьев.

После перечисления содержащихся в документах событий, которые легли в основу настоящей главы, следует пустота, измеряемая горем человеческого страдания.

А теперь вернемся немного назад, к драматическому изменению событий, которое произошло 2-го марта, когда полк. Херре получил приказ отправить 1-ую дивизию в армейскую группу «Висла» и там включить ее в бои на фронте. Исполнение приказания, однако, оттягивалось из- за споров о том, кто именно имеет право отдавать приказания русским частям. Прежде, чем это положение было разрешено, в дивизии развернулась чрезвычайная деятельность. Это была, собственно, подготовка к бунту, первому из многочисленных, которые потом последовали. Генерала Буняченко так рассердил тот факт, что он получает приказания от кого-то другого, а не от собственного командира ген. Власова, что он готов был не подчиниться, поэтому подготовка к уходу, производимая тогда членами дивизии, была скорее подготовкой к вооруженному восстанию. Отношение ген. Буняченко к полк. Херре не было из наилучших, а когда Херре предъявил ему приказ о железнодорожной переправке на восточный фронт, то вспыхнул открытый конфликт. Согласно тексту приказа, дивизия должна быть разделенной по разным железнодорожным транспортам таким образом, что части были бы разделены и оторваны от своих командиров, а поэтому весь транспорт пришел бы в хаотическое состояние. Буняченко подозревал, что в этом кроется намерение снова разделить дивизию на мелкие части. Переговоры затягивались и конфликт готов был перейти во взрыв. Буняченко созвал своих командиров и было принято решение подготовить дивизию к вооруженному сопротивлению так, чтобы в случае, если немцы решатся на насильственные действия, то дивизия немедленно покинет район Мюнсингена и пробьется в горы к швейцарской границе, находящейся на расстоянии всего нескольких десятков километров. Там дивизия должна будет дать отпор немцам, войти в контакт с наступающими союзниками и вместе с ними начать боевые акции против немецкой армии. В операции должна была участвовать и 2-я дивизия, а также юнкера офицерского училища. Обе дивизии должны были вооружиться запасами оружия из местных немецких складов.

5-го марта в дивизию прибыл ген. Власов и благодаря своему влиянию внес успокоение в создавшееся положение. Планы переброски на фронт были переработаны, а с немецким командованием было достигнуто соглашение о том, что на тот же участок восточного фронта будет переведена и 2-я дивизия, остальные части и, главное, Казачий корпус из Хорватии и Италии. После сосредоточения этих войск, командование ими будет принято генералом Власовым, а вся армия будет в дальнейшем совершать операции самостоятельно.

После того, как 5-го марта Власов этот приказ подтвердил, 1-я дивизия покинула лагерь Мюнсинген, между 6-м и 8-м марта. Офицером связи был назначен майор Хельмут Швенингер. Перемещение из Мюнсингена в Нюрнберг было произведено тремя походными маршами, а оттуда продолжалось железнодорожным транспортом в учебный центр Либерозе, в тылу восточного фронта. Отдельные части постепенно прибывали в лагерь между 22-м и 26-м марта.

Перемещение 1-й дивизии на фронт, а затем на юг Чехии, приводится с указанием времени на прилагаемой карте. При сравнении с нанесенным обшим положением, начиная с января и кончая апрелем 1945 г., карта прекрасно отображает заколдованный круг, в котором русские части перемешались под давлением всеобщего военного положения. Стремление к самосохранению, хоть и проявленное лишь непосредственно в последние фазы боев, было в различных вариантах главным мотивом действий многотысячной армии. (Карта № 2).

Перемещение дивизии в апреле месяце по территории Чехии было вызвано именно этим включением в бои на восточном фронте. Если бы она осталась в лагере в Мюнсингене, то приблизительно 21-го апреля, она перешла бы в плен к американцам. Однако, ее судьбу это не изменило бы. Согласно Ялтинской конференции, она все- равно была бы выдана Советам. Но ввиду того, что она участвовала по меньшей мере в двух, хотя и ограниченных акциях, можно хотя бы частично дать оценку того, чего именно армия ген. Власова могла бы достигнуть, если бы ей для этого были предоставлены время и подходящие возможности. Обе акции, как на восточном фронте, так и в Праге, были тесно связаны тем, что в бои была включена лишь неполная и изолированная дивизия и, хоть и со сравнительно многочисленным количеством бойцов, она воевала, как говорится, «спиной к стене». Этот фактор необходимо учитывать при любом суждении о военных достижения 1-й Дивизии РОА. [74]