— А, хорошо, — кивнула я. — Спасибо. Ну что, господа, предлагаю отдых на пару часов сейчас, а ночью пойдем. Жара спадет, да и…

Договорить с дроу мне не дали.

— Э-э-э! Девонька! — встревожилась бабка. — Видано ли дело — ночью вдоль Сонной ходить? Переночуй, а утром и выйдешь!

Я резко развернулась и поинтересовалась:

— А что?.. — когда в карманах пусто, я начинаю предвидеть будущее. — Нечисть балуется?

От удивления бабушка даже не выдержала положенную перед очередной селянской байкой паузу.

— Да уж, — заворчала старушка. Впору мне открывать гадальную лавку. — Нечисть… Завелась, пакость такая… Люди с ума от страха сходят.

— Утопленники то! — наставительно сказала другая липчанка. — Давеча ходил хромой Казаль и сказывал, как глас с того света над рекой ходил, да руки синие в воду манили…

— Да ты что! Да ить не может быть! Да что ж это деется-а? Да где ж это видано-о-о? — заохало тут же на два голоса.

— Ой-ой-ой! — неубедительно подыграла я. — И что дальше?

— Пастухи в ночное ходить отказываются, боязно. А луга у реки — загляденье…

— А топился кто-нибудь в последнее время? — из-под капюшона вышло глухо и мертво.

Я наступила Идэру на ногу, но внимание бабушек переключилось. Хоть бы тебя, зараза темноэльфийская, коза эта драная боднула, что ли!

— Да никто не топился… А ты кто будешь, мил человек? И не жарко в плащике то?

— Нет! Это… странствующие войны Храма Славы! — вдохновенно начала я. — На пять лет они дают обеты аскетизма и, следуя традициям, закрывают лицо свое, ибо сказано в великих книгах, что не должен народ знать в лицо благодетелей своих!

— А почему? — искренне удивились непросвещенные сельские жители.

— Чтобы отучить их от тщеславия и гордыни чрезмерной! — наставительным тоном отчеканила я, высоко подняв указательный палец.

Жительницы Липок понимающе закивали головами. А вот интересно было бы узнать, такой храм действительно есть или я уже вру вообще без оглядки на факты?..

— А имена их… м-м… Идэриус Отважный и… э-э… Галеадзо… м-м… Отзывчивый! Вот! Я же скромная ваша слуга и их проводница, волшебница Аза… Скажите, где найти вашего старосту и считайте, что чудища больше нет…

Староста нашелся быстро. За устранение пока еще неизвестной мне нечисти я вытребовала целых семнадцать монет серебром плюс ночлег и ужин на всех троих. На ночь в нашем распоряжении оказался весь сеновал, где дроу с остервенением стащили плащи, шарфы, перчатки и куртки и наконец вытерли пот. Я с сомнением и скрытым злорадством косилась на несчастных дроу, но предложить им отказаться от всех их идей на время и ждать осени не решилась.

— А работать вы тоже со мной будете? — поинтересовалась я. — Или наблюдать-оценивать?

— Одно другому не мешает, — философски заметил зеленоглазый эльф. Трубку он достал, но зажигать, находясь в окружении сена, не рискнул и со вздохом убрал обратно в сумку. — Как тебе, Галеадзо Отзывчивый, предстоящее дельце? Деньги у нас, конечно, есть, но они имеют привычку заканчиваться. Да и просто интересно… А то я только гномов видел да пауков…

— Половина дохода — мне! — заявила я, расстелив на сене плащ. — Как главной.

Конечно, без возмущения не обошлось. Я бы поспорила, наверное, но слишком хотелось спать. «Все-таки еще уставшая, еще с трудом воспринимаю происходящее… как же утомительно оправляться от смерти» — думалось мне.

— Скряги, — сонно пробормотала я. — Так и быть, согласна на семь монет…

Я чувствовала, что моя сила возвращается ко мне, и улыбалась, засыпая. Ко мне возвращалось что-то родное. Часть меня самой.

…А в себя пришла оттого, что кто-то пинался в закрытую изнутри дверь сарая с сеном.

— Дед велел ужином накормить! — объявили с той стороны. — Нести?

— Неси! — едва уловив спросонья суть вопроса, завопила голодная я. — Сейчас! Господа странствующие войны, в плащи…

Дроу поспешно замаскировались, я приняла тарелки. Конечно, не пригласить гостей за стол считалось неприличным, но учитывая… э-э… особенностей гостей… Сидеть за столом с надвинутым на лоб капюшоном тоже неприлично. А есть через шарф — неудобно.

Ужин, кстати говоря, был очень хорошим. Судя по последним событиям, не к добру. А то в таверне Ургота я тоже чувствовала себя сытой-сытой кошкой на печи. Последняя дань безвременно усопшим, не иначе…

Такой мыслью я поделилась с Идэром, когда мы все вместе шли к реке. Дроу оглянулся и снял капюшон, потом подумал и скинул плащ, все равно темно и жутко вокруг — дроу меньше, дроу больше. Я улыбнулась своим мыслям.

— Удивляюсь я тебе, Аза! — сладко потягиваясь, сказал Идэр. — Знаю буквально день и все равно удивляюсь! Это как же с таким отношением к жизни ты еще идешь и радуешься?