Вопрос застал Сандру врасплох.

– Наверное, нет. – Она опустила глаза. – Мне еще нужно понять, чего я хочу от жизни дальше и как этого добиваться. Боюсь, что возвращение на работу собьет мне волну.

Сандра в задумчивости водила ложечкой по краю пустой чашки. Чего я хочу? К Рою я хочу, конечно. Но если отбросить фантазии, то я хочу другую работу и уехать. Нет… Наверное, все-таки наоборот – уехать и новую работу…

Мэтт прервал ее размышления:

– Отлично. Я тогда лучше уйду, правда?

Сандра внимательно посмотрела на него, поискала в серых глазах следы обиды и самопожертвования. Нет, вроде все в порядке, улыбается, и глаза теплые-теплые.

– Спасибо, что пришел вчера. Это было самое лучшее из того, что могло со мной произойти в этот вечер.

– Не ври. Тебе могли прислать по почте пакет с миллионом долларов… или что-нибудь еще.

Мэтт легко закинул за плечо рюкзак, делано официально пожал Сандре руку и ушел. Без него стало тихо, кажется, во всем мире.

Нужно собраться с духом и позвонить Марте. Сказать, что все хорошо, что поездка безумно понравилась и это был самый лучший подарок на свете. Сказать спасибо. Это «спасибо» безнадежно застряло в горле.

Но не позвонить и сегодня было бы слишком сильным ударом по дружбе с Мартой. Подруга, конечно, все может понять, но не стоит обижать тех, кто по-настоящему о нас заботится.

– Привет! – Голос Сандры был переполнен бодростью, но похолодевшие пальцы нервно вцепились в трубку.

– Привет! Наконец-то! Я уж думала, что что-то перепутала! Или что с тобой произошло нечто невероятное. Какой-нибудь вождь племени…

– Нет, все отлично, я просто должна была отдохнуть как следует.

– Ага. Понятное дело. Ну, рассказывай, дорогая. – Марта даже не скрывала своего нетерпения.

Сандра так долго собиралась с силами, чтобы позвонить Марте, что забыла продумать речь.

– Все хорошо. Даже более чем хоро… шо, – Сандра немного заговаривалась. – Это был самый лучший подарок и самый лучший день рождения в моей жизни. Там несказанно красиво…

– Стоп. Что не так? – Марта перешла в наступление.

– А почему ты думаешь, что что-то не так? – попыталась защищаться Сандра.

– Я никак не пойму: у тебя голос как у дикторши телевидения или немного с того света. Эмоции бережешь? Или что-то скрываешь?

– Да брось, я, наверное, еще не отошла.

– Я приеду через полчаса.

– Не…

Гудки перебили все возможные возражения.

Приедет, будет лечить, говорить, что все пройдет… Не хочу, подумала Сандра, но пошла мыть посуду. Неудобно перед подругой.

Марта была мудрой женщиной, поэтому обезоружила Сандру, с порога вручив ей растерянную Мими. У кошки на шее болтался зеленый бантик. Под цвет глаз.

– О, моя милая! Иди к мамочке. – Сандра прижала любимого зверька к груди. – Как же я соскучилась…

Кошка ответила тихим урчанием.

– Вот! Теперь семья воссоединилась. Пошли болтать, – распорядилась Марта.

Сандра провела ее в гостиную. Она чувствовала на себе пристальный взгляд подруги, сканирующий движения и жесты: что не так, что выдает нервозность… А у Сандры было ощущение, что она движется в толще воды и что окружающее – только сон, нужно проснуться и можно будет вернуться к Рою.

– Итак. Неудачный роман? – приступила к расспросам Марта. Она не утруждала себя выбором деликатных формулировок.

Сандра пожала плечами:

– Удачный. Вполне удачный.

– Слишком сильно влюбилась?

– Да.

– А он?

– Не знаю. Мы не обсуждали этого.

– Планы?

– Не было.

– Ясно.

Даже самые сложные вещи можно описать короткими, рублеными фразами. Близкий человек все равно тебя поймет.

Марта задумалась, помолчала немного.

– Если отвлечься, насколько это серьезно для тебя? По десятибалльной шкале?

– На сто двадцать четыре. Грустно.

– А у него?

– Честно? Не знаю! У него особая философия – жить здесь и сейчас. «Там и тогда» было настолько же. Я чувствовала полное совпадение частот. Резонанс. Да, так точнее. Резонанс – эмоциональный, интеллектуальный, и в сексе тоже. Как будто все мысли, переживания, ощущения усиливались от его присутствия и отражались в нем…

Сандре необходимо было выговориться, постепенно, подбирая нужные слова, делая паузы, но говорить о своем чувстве, и от этого сухая сосущая тоска под сердцем перерастала в светлую боль потери самого ценного, чистую, до слез.