Шрифт:
– А сей образ грешно окладом прикрывать. Ему свет надобен.
– Ишь, что высказал!
– Жаль свет красок от людских глаз скрывать.
– Да уж сам ли ты ее сотворил?
– Ежели не веришь, то по твоему желанию новую сотворю. Покажи образ матушке Рипсимии. Окажи милость. Водится у меня спрос к матушке.
– Опять про спрос помянул. Давай холстину.
Взяв холстину, монахиня бережно завернула в нее икону.
– Так надумала. Образ матушке покажу.
– Благодарствую.
– Ежели он ей придется по душе, то и про твою просьбу помяну. Гляжу на тебя и не верю, что образ твоих рук и разума сотворение. И хотя веры тебе нет, образ покажу. После обедни в субботу со двора не сходи. Может, понадобишься. Как нарекли при крещении?
– Андреем.
– Новгородский человек?
– Нет.
– Тогда шибко не надейся, но веры не теряй. На все воля Божья. Может, матушка и явит тебе свою милость, выслушает твои слова, кои ты мне доверить не хочешь.
– Прости, не гневайся.
– Ступай!
Андрей отвесил поясной поклон.
– Правду молвил, что образ твое сотворение?
– Аль стану враньем грешить.
– Ступай…
4
Сомневаясь, что своенравная Феодотия допустит его к игуменье, Андрей на следующее утро, после ранней обедни, обратился с просьбой к настоятелю храма, отцу Ираклию.
Священник отнесся к просьбе с пониманием, дав обещание при случае ее выполнить. Видя доброжелательность священника и желая проверить искренность Феодотии, Андрей осведомился о здоровье игуменьи, но, сославшись на то, что не стоит вести разговор на паперти, на глазах послушниц, священник от ответа уклонился и предложил для беседы зайти в садик возле его избы.
Садик священника невелик. Растут в нем черемухи, кусты малины и расставлены ульи. Сев на завалину под окном с резным наличником, Андрей повторил свой вопрос, и священник, на минуту задумавшись, сообщил, что игуменья пребывает в монашестве сорок лет, обличием она по всем статьям видная, но горбатая. Из-за этого и старается реже показываться людям на глаза. Помянув о разумности матушки Рипсимии, священник подчеркнул, что она женщина на удивление начитанная и мудрая толковательница Божественных истин Священного Писания и что благолепое украшение храма резьбой сделано по ее настоянию.
Сплетая слово со словом, священник поведал, что хозяйка обители из простого сословия. Всегда чутка к нуждам черных людей. А Феодотия старается отгородить ее от простого народа и охотно допускает к ней богомольцев от боярства и купечества. Но монастырь на отшибе, и знатные богомольцы в нем не часты.
5
Феодотия обещание выполнила. В субботу после обедни Андрей был допущен к игуменье. Накрапывал дождь, когда Андрей в чистой рубахе и с волосами, намасленными из лампадки, в сопровождении послушницы вошел в монастырский сад и направился по дорожке, усыпанной речным песком, к покоям игуменьи.
Игуменья вошла в горницу быстрым шагом. Благословила Андрея. Он хотел встать на колени, но монахиня твердо сказала:
– Не трудись! Дай взглянуть, каков ты. А ведь и впрямь молод.
Священник, описывая игуменью, умалил ее внешность. Перед Андреем стояла высокая, худощавая, сутулая из-за горба, красивая женщина с большими карими глазами под перышками густых ресниц.
Суконная ряса игуменьи опоясана аксамитовым синим поясом, на голове камилавка, на груди на серебряной цепочке деревянный крест с серебряным накладным распятием. Горошины четок обвивают левую руку.
Оглядев Андрея, игуменья села в кресло и спросила:
– Кто благословил тебя на живописание святых икон?
– По повелению отца Сергия из Радонежа постигал мудрость иконописания у отца Паисия.
– Подай икону с аналоя.
Взволнованный Андрей подал свою икону.
– Ноне писана?
– Ноне по весне.
– Сколь ни гляжу на нее, а всякий раз лик Матери Божьей вижу инако. Однако должна тебе сказать, – не отводя взгляда от Андрея, начала игуменья, но, заметив его волнение, смолкла, а потом продолжала: – Не знаю, как и сказать о своем сомнении. Не хочу неверным высказом обидеть тебя. В моем грешном понимании всякое сотворение – это чудесное явление Господней милости. Милости, сотворенной разумом и руками человека для его житейской благости.
Размотав на руке четки, игуменья, перебирая их горошины пальцами, говорила:
– Икона, тобой написанная, с первого погляда опалила меня радостью от удивления. Взглянув на нее, трудно взор отвести. А ежели и отведешь его, то разум сохранит в памяти увиденное.
Игуменья, задумавшись, встала и, подойдя к аналою, положила икону на раскрытую книгу, пристально глядя на Андрея, спросила:
– Истова ли твоя вера в Господа? Не одолевают ли тебя непонимания истин Святой церкви? Спрашиваю о сем потому, что уж больно четко на твоей иконе выявлена сходность божественного лица с человечьим.