Вагон качнуло. «Ту-дух, ту-дух», — выдаваемое колесами в дуэте с рельсами стало громче, заполняя собой повисшую между ними тишину. Он понял, что должен признаться ей, объяснить:

— Полина, я соврал тебе. Я не хотел тебя расстраивать, напоминая о том случае, но сегодня я был не совсем на работе…

«Он не хочет меня расстраивать, поэтому врет. Но всегда ли ложь есть ложь во спасение»? — думала она, слушая.

— …То место, где я был, связано с работой, а также с погибшим под колесами Иваном. Сегодня были похороны, на которых сотрудникам агентства очень рекомендовали появиться. Я как лицемер пошел туда, хотя не собирался. И вот мое настроение на нуле, я…

«Всегда ли ложь помогает сберечь отношения? Та бумажка! Она тоже связана с его нежеланием расстраивать меня? Но нельзя же…»

— Нельзя же скрывать все, — перебила его Полина. — Потому что ты не можешь знать, что на сто процентов расстроит меня, а что порадует. Ну, — она ощущала, что теряет нить, путается в мыслях и словах. — Я имею в виду, что ты, конечно, можешь наверняка знать, какой будет моя реакция на подарок, на предложение поехать отдохнуть. Ты можешь знать, что нестыковка в бухгалтерском балансе заставит меня плакать. Но ты не можешь предусмотреть все, ты не Бог. — Она закрыла руками глаза, чтобы сдержать слезы, думая: «Почему, когда все идет хорошо, неминуемо происходит какая-то гадость?» — Ты не должен был скрывать от меня того, что пошел на похороны коллеги, как и не стоило держать в себе переживания после возвращения оттуда. Ты и без того замкнулся. Ты что-то скрываешь, я чувствую это. Я же женщина…

— Ты женщина, — подсаживаясь к ней, обнимая за плечи, прошептал Толик. — Женщина, которую я люблю и с которой хочу прожить оставшуюся жизнь бок о бок. Я действительно возомнил, будто могу уберечь тебя от всех переживаний, но я ошибся. Прости меня, прошу! Если ты считаешь это необходимым, то все, что происходит со мной на работе, я буду рассказывать тебе. Я люблю тебя и хочу, чтобы наши отношения были идеальными.

— Такого не бывает, даже если этого захотят оба, — сказала она, успокаиваясь, поправляя рукой волосы.

За окном проносилась Россия, облачившаяся в зелень. Солнце посылало на землю лучи, проникающие сквозь стекло в вагон. В их свете кружились пылинки. По соседству сидели, ходили люди, на которых пара не обращала никакого внимания.

— Я приготовил для тебя сюрприз, — прошептал он в самое ухо.

— Щекотно, — поведя плечами, наклонив голову, улыбнулась она.

— Тебе очень понравится подарок, я обещаю, вот увидишь, — сказал он, взяв ее правую руку в свои ладони, прижавшись щекой к ее волосам, пахнущим шампунем — Вот увидишь.

— Толя, а ты был искренен, когда говорил, что будешь все мне рассказывать?

Он промолчал, зарывшись носом в ее светлые локоны. Она попросила:

— Скажи мне, ты не увлекаешься магией?

— Что за странный вопрос? — удивился, насторожившись, дизайнер. — Ты хочешь заколдовать меня?

— Не уходи от ответа, — продолжала она. Ее губы улыбались, но глаза оставались серьезными. — В последние дни ты выглядишь загадочно, как одна моя подруга. Мы перестали общаться в одиннадцатом классе из-за ее пристрастия к магическим книгам. Началось все с шуточных гаданий да ворожбы, а закончилось психиатрической лечебницей, в которую ее забрали лет пять назад.

— В чем проявляется моя загадочность? — спросил он, начиная нервничать, сжимая ладони.

— Больно, Толь! — высвобождая руку из его хватки, вскрикнула женщина. — В последние дни ты замкнулся в себе, иногда я замечаю, как ты беззвучно шепчешь что-то, словно молитву.

— Разве православная молитва относится к черной магии? — уточнил он, проследив взглядом за телеграфным столбом, проплывшим за окном.

— Толь, я просто чувствую это. Ты напомнил мне подругу, вот я и спросила, — не желая выдавать, что нашла сегодня бумагу с таинственными знаками в его вещах, сказала она как отмахнулась. — Ты увлекаешься спиритизмом, хиромантией?

— Я не увлекаюсь спиритизмом, хиромантией и прочей мистической ерундой, хотя верю в силу оберегов. Я даже готовлю для тебя сюрприз, связанный с этим. Блин, Полина, я всюду проболтался!

— А что за сюрприз, что за обереги? — спросила она, испытывая странный коктейль чувств: стыд за недоверие любимому и назойливое недоверие ему.

— Всему свое время, давай поговорим о чем-нибудь другом. Ты успела прочитать статью о «флэш моб» на пятой странице? Нет. Прочитай, а потом я расскажу, как стал свидетелем одного такого розыгрыша, — предложил Толя, вспомнив, словно далекий сон, странный случай с предупреждением нищенки. «Ничего, все будет нормально. Я нормален, ведь та старуха тоже была в своем уме, хоть и не помнила, как предупреждала меня», — подумал дизайнер.

Вагон покачивало, с каждым «ты-дых, ты-дых» возникшее между парой напряжение стиралось.

— Подожди, пожалуйста! Не уходи с этого места. Я сейчас, это срочно! — протараторил Толя, несмотря на нее, а глядя в сторону жилых домов.

Она не успела ответить. Он сорвался с места и побежал через проезжую часть, оставив Полину ждать около мраморного льва. Трасса была чистой, без автомобилей, и он быстро миновал ее, вбежав под свод арки. Преследуемый им человек завернул влево.