Шрифт:
Итак восстание 1037-^1038 гг. было действительно массовым, широким народным движением. Источники дают основание полагать, что в нем приняло участие свободное и несвободное феодально-зависимое крестьянство, обездоленное население подградий и рабы.
Что касается характеристики действий восставших, то все три источника ярко характеризуют их антифеодальную направленность. Восставшие громили усадьбы феодалов (“бояр”), убивали их самих. Между прочим, в рассказе о Моисее Угрине говорится и о гибели во время восстания его госпожи, у которой он находился в период своего плена в Польше: “Тогда и сию жену уби-ша”64.
С особой ненавистью восставшие громили, очевидно, монастыри и церкви, убивая епископов и священников. О жестокой расправе с христианским клиром совершенно определенно говорит Галл Аноним.
Понятно, что антифеодальное восстание не с одинаковой интенсивностью проходило на всей территории Древне-польского государства. Главными очагами движения являлась Великая Польша и частично Силезия, в гораздо меньшей степени оно коснулось Малой Польши, где христианство имело прочные и давние традиции, и, по-видимому, совершенно не затронуло Мазовии, куда христианство по существу еще не успело проникнуть и где поэтому не было христианской церкви — этого олицетворения феодального гнета- и эксплуатации.
Мазовецкая знать сумела, очевидно, использовать в своих целях недовольство народных масс увеличившимися княжескими поборами, не прибегая к выступлению против христианской церкви. Вместе с тем она сумела и предотвратить перерастание здесь классовой борьбы крестьянства в прямое вооруженное восстание, что, может быть связано с тем, что в силу своего географического положения Мазовия была наименее разоренной частью страны. О том, что в Мазовии антифеодального восстания не произошло, свидетельствуют слова хроники Галла Анонима, сообщающего о бегстве сюда тех, кому угрожало в других местах антифеодальное движение, очевидно, тех самых епископов, “попов” и “бояр”, о которых упоминает летопись. Бежали в Ма-зовию также и крестьяне, спасаясь от иноземных вторжений 65.
Антифеодальное восстание нанесло решительный удар польскому раннефеодальному государству, которое пришло в полный упадок. Только в Кракове, Познани, Гнез-но и некоторых других городах кое-как держались еще остатки государственного аппарата66. Наследник Болеслава Забытого, его младший брат Казимир, вынужден был бежать из страны.
Общий характер антифеодального восстания в Польше по своим основным тенденциям очень близко напоминает аналогичные движения в Киевской Руси XI в., свидетельствуя вместе с тем о близости русского и польского исторического процесса в описываемое время. Особенно бросается в глаза крупная роль, которую играли >в этих движениях пережитки язычества. Помимо отмеченного выше восстания 1024 г. в Суздальской земле, во главе которого стояли волхвы, здесь следует указать на восстания русских крестьян и горожан 60—70 годов XI в., в которых волхвы также играли крупную роль. Русская летопись говорит о “бесовском наущении” волхвов в Ростовской земле, в Новгороде и даже в Киевеб7. Отмечаются в русских летописях и случаи прямого выступления против духовных иерархов. Так, в 1068 г. был удавлен холопами в Киеве новгородский владыка Стефан 68. Почти в то же самое время в Новгороде восставшие горожане во главе с волхвом “хотяху побити” епископа Федора69.
Подробный анализ этих столь характерных для русской жизни XI в. антифеодальных выступлений был дан академиком М. Н. Тихомировым70. Сопоставив эги движения на Руси с аналогичными движениями в Польше исследователь пришел к следующему выводу: “Эти движения знаменовали собой важный исторический этап: окончательное утверждение феодальных порядков на Руси и в соседних славянских странах”71. Этот вывод можно распространить и на Венгрию XI в.
Временным распадом раннефеодальной монархии Пяс-тов поспешил воспользоваться чешский инязь Бржетис-лав, совершивший опустошительный поход на Польшу. Нужно сказать, что по вопросу о характере внешней политики Чехии того времени, а в связи с этим, и по вопросу об оценке гнезненского похода Бржетислава в литературе все еще продолжается дискуссия.
Уже в старой чешской литературе было высказано мнение, что в планы Бржетислава I входило создание обширного западнославянского государства и что Брже-тислав в определенном смысле был продолжателем Болеслава Храброго. В соответствии с такой точкой зрения гнезненский поход Бржетислава толковался не как акт мести и грабежа соперника, а как хорошо продуманный и важный шаг на пути создания возглавляемой Чехией западнославянской монархии с одновременным учреждением в Праге архиепископства 72.
Используя нумизматические данные и подчеркивая значение для Чехии первой половины XI в. торговли с балтийским бассейном через Польшу, развивал, этот взгляд на политику Бржетислава Г. Скальский, полагавший, что в своей внешней политике чешский князь Бржетислав I опирался на устойчивую великоморавскую традицию и что поэтому в конце 30-х годов XI в. в планы чешских феодалов входило создание большого западнославянского государства, включающего и польские земли. В соответствии с этим в работе Г. Скальского дается оценка похода Бржетислава на Гнезно73.
Но особенно детально тезис о великоморавских традициях в политических планах Бржетислава I был развит в вышедшей в 1958 г. работе П. Радомерского “Корона моравских королей”, основанной главным образом на изучении нумизматического материала. Автор связывает тип монетной чеканки Бржетислава с византийским чеканом74.
Одновременно в ряде работ чехословацких историков подчеркивается расцвет при Бржетиславе I Сазавского монастыря (основан в 1032 г.) как центра распространения литературы и литургии на церковнославянском языке, отмечается его важная роль в развитии культурного общения Чехии с Русью75.