— Только за неделю мне не успеть. Нужно съездить к людям, договориться, проследить, привезти… Словом, проблем хватит.

— Я не спрашиваю тебя о проблемах.

— Исключительно из уважения к тебе… Три недели, — подумав, заявил Рыба. — И это очень быстро. Другим пришлось бы ждать месяц-полтора. А то и два.

— Десять дней, — жестко отрубил высокий. — И это все, что я могу себе позволить.

— Ммм… — Рыба пожевал губами. — Ладно, но придется очень постараться.

— Постарайся. Постарайся на совесть.

— А что взамен?

Коротышка с вызовом уставился на собеседника.

— Сколько ты хочешь?

— Деньги? — Рыба позволил себе чуть заметно усмехнуться. — Деньги мне не нужны. У меня их хоть ж…й ешь. На всю жизнь и мне, и детям, и внукам хватит. Да и смешно брать деньгами с такого человека, как ты. У тебя есть кое-что более ценное, чем туалетная бумага.

— Что?

Высокий уже догадался, о чем пойдет речь. Он был готов заплатить ЛЮБУЮ цену, учитывая грандиозность задуманного. В больших делах скупиться не стоит.

Рыба снова пожевал губами, будто не решаясь произнести то самое, одно-единственное заветное слово. Он ощущал себя так, словно перед ним стоял волшебник, способный выполнить любое его желание. Собственно, так оно и было. Высокий мог если не все, то ПОЧТИ все.

— Так что же? — требовательно повторил тот.

Рыба напрягся и едва ли не с трепетом, как молитву, выдохнул:

— Свобода. Ты дашь мне свободу. Я хочу стать другим человеком. Лицом без прошлого.

— Зачем? Тебя и так знает половина Союза.

— Ну… — Рыба мечтательно улыбнулся. — Я свалю. Уеду. Легально. Заметь, легально! И буду жить, не боясь, что однажды в мою дверь постучат ребята в штатских костюмчиках. Я ведь знаю, как это бывает. Пиф-паф — и в дамки. Итак, цена за все — свобода и новые, настоящие «корочки». Об остальном я позабочусь сам.

Высокий тоже задумался. Он знал, что согласится, но надлежало показать: выполнить то, о чем просит Рыба, тоже не раз пальцами щелкнуть. На лице его отразились некоторые сомнения, но наконец он кивнул:

— Хорошо. Это непросто, но я попробую.

— Договорились. — Рыба улыбнулся, широко, по-дружески. — Позвони мне через десять дней, вечером. Я скажу, где и как ты сможешь забрать то, что тебе необходимо.

— Идет.

Высокий кивнул охраннику. Тот спокойно опустил автомат и застегнул плащ. Болтающиеся на животе «узи» несколько портили его мускулистую подтянутую фигуру, но кого это волновало? Сам же «гончий пес», похоже, не испытывал никаких неудобств.

— А оружие? — решился напомнить Рыба.

— Оставим на память о нашей встрече, — отрезал высокий. — Через полторы недели позвоню. Все, — он посмотрел на охранника, — уходим. — И, обернувшись к коротышке, добавил: — Время пошло.

Время пошло.

Игра началась.

Лес был достаточно густым. Березы перемежались елями, орешником, давным-давно кем-то обобранным, и глухими, как стены крепости, зарослями бузины. Вполне обычная для Подмосковья растительность.

Человек, появившийся в лесу под вечер, был одет в дешевую болоньевую куртку-ветровку, старые, потертые джинсы и отличные кроссовки «найк». На плече он нес длинный чехол-кофр, сродни тем, которыми пользуются саксофонисты. Только вот что собирался делать саксофонист вечером в лесу? Ублажать музыкой ежей и белок?

Человек шагал быстро и споро, сосредоточенно и целенаправленно. Он не смотрел по сторонам, шел по какому-то заранее намеченному маршруту, к определенной точке. Под ногами шуршала опадающая уже листва, бурая хвоя, изредка потрескивали сучки. На ходу человек вскинул руку, взглянул на циферблат часов — длинная стрелка только-только преодолела отметку «12», маленькая же уставилась на цифру «6».

«Прекрасно, — незнакомец усмехнулся. — Точно по плану».

Раздвигая руками кусты, он старался не сбивать листья, не ломать ветки, оставлять поменьше следов.

Через несколько минут человек вышел к опушке леса и остановился у низкорослой сосны, корявой и темной, как путь в светлое будущее. Именно квазимодовской уродливостью дерево и привлекало. По мощному, сильному стволу было удобно взбираться, толстые переплетающиеся ветви служили отменной опорой, а густая хвоя надежно скрывала человеческую фигуру от посторонних глаз.