– Я знаю, моя дорогая. Но отец послал за тобой, и тут ничего не поделаешь. Ты должна подчиниться ему. Ты же не можешь оставаться здесь вечно. – Руки Элейн, вложенные в руки брата, были ледяными; в глазах ее был неподдельный страх. – Что случилось, Элейн? Чего ты боишься?

– Ничего. – Они встретились глазами до того, как она снова отвернулась. – Я вообще ничего не боюсь!

После долгого, со слезами на глазах, прощания с Граффидом, Сененой и их маленькими сыновьями, которые должны были остаться в своем плену, Элейн и Лунед, а также Сенидд и собранная им охрана, да еще несколько посыльных Ливелина отправились в путь – на запад, к замку Абер. В сумке у Элейн лежали несколько писем Граффида отцу, в которых он просил у него прощения и разрешения покинуть замок, чтобы быть рядом с ним.

Элейн скакала справа от всех, ее лицо овевал холодный ветер; глубоко внутри нее сидел страх. Она не могла сказать об этом ни Сенене, ни Граффиду; она не сказала и Ронвен, что все еще боится. Она ехала и думала лишь о том, что в замке Абер ее ждет Изабелла. Сэр Уильям давным-давно уже заплатил свой выкуп и уехал; свадебная церемония уже готовилась. Словом, предстояла чудесная весна.

В горах над всадниками нависали толстые пласты снега, которые и не собирались таять, спрятавшись в тени деревьев и кустарников. Ветер хлестал по лицу, словно бритва. Западная горная дорога была сильно занесена, поэтому кавалькаде пришлось свернуть к реке и ехать вдоль берега.

Как только Элейн, одетая с дороги в меха, вошла в переполненную народом и потому шумную залу, Эинион был первым, кого она увидела, – он стоял перед креслом ее отца. Она остановилась в нерешительности, толкаемая со всех сторон людьми. Стоявшая позади нее Ронвен тоже увидела его и побелела от страха.

Старик приметил их сразу же. Глаза его были похожи на иголки, старавшиеся вонзиться в тело; вначале он посмотрел на Ронвен, а затем на девочку возле нее. Наклонившись, он что-то шептал на ухо принцу.

– Нет! – Элейн развернулась и хотела было протиснуться назад через толпу. Сердце бешено колотилось в груди от вновь подступавшего ужаса. Ее мутило.

– Ты должна подойти. – Ронвен поймала ее за руку. – Тебе следует приветствовать своего отца, и ты должна отдать ему письма Граффида и просить его о прощении для брата!

– Нет!

– Да! – настаивала Ронвен. Теперь она тоже была рядом с Эинионом, и к ней вернулся собственный страх перед ним. Она очутилась между молотом и наковальней: с одной стороны была ее всепоглощающая любовь к Элейн, с другой – ее долг и обязанности перед провидцем.

– Ты же принцесса, Элейн! Ты никогда и никого не боишься! – шептала она ей на ухо. – Он – всего лишь старик! Он не может причинить тебе вреда! – Она скрестила пальцы, боясь, что он может услышать, что она говорила Элейн, но потом, вспомнив, что он все-таки не всеведущ, успокоилась.

Элейн замерла как вкопанная, но слова Ронвен почему-то перебороли ее страхи. Приободренная няней, она расправила плечи. Старик был всего лишь уставшим старым человеком и не имел ничего общего с тем колдуном с дикими глазами, которого она рисовала в своем воображении. Кроме того, ее отец был там. Элейн заставила себя идти, но ее глаза избегали встречного взгляда барда.

Девочка увидела мать, только когда совсем близко подошла к трону отца. Джоанна сидела рядом с камином, слушая треск поленьев. Она была одета в платье розового цвета, прошитое золотой нитью. Поверх ее плеч был накинут плащ, отороченный лисьим мехом; по другую сторону камина, увлеченный разговором с ней, сидел сэр Уильям де Броуз. При виде его сердце Элейн забилось от счастья и удивления; она с облегчением вздохнула, когда вспомнила, что под ее теплым плащом было одно из ее лучших платьев, которое Сенена и Ронвен сшили за долгие зимние дни. Оно было сшито из темно-зеленого бархата и богато украшено. Элейн считала, что в нем она так же прекрасна, как и ее мать – в своем платье.

Элейн сделала отцу реверанс и взглянула на Эиниона. Выражение его лица было непонятным.

– Ваша дочь так долго отсутствовала, сэр. Абер соскучился по ней. – Он посмотрел на нее, а затем снова на принца.

– Действительно, мы соскучились, – сердечно согласился Ливелин. – Поздоровайся с мамой, дитя мое, и сними плащ. Мы немного порепетируем. – И он указал на арфу, стоящую возле него.

Элейн озабоченно посмотрела по сторонам – на мать, а затем на сэра Уильяма. На присутствие Изабеллы ничто не указывало.

Сэр Уильям де Броуз улыбнулся.

– Может быть, ты хочешь снова прокатиться на Непобедимом? Я разрешаю тебе, но только завтра. Мое заключение закончилось, но, по всей видимости, я еще не могу уехать! – Он улыбнулся еще сильнее. – Я должен был вернуться, но на этот раз уже как гость, чтобы уладить все приготовления к свадьбе с Изабеллой, поэтому мы можем покататься вместе, конечно, с разрешения твоей матери.

Элейн была обескуражена взглядом, который сэр Уильям бросил на ее мать. В нем было куда больше тепла и близости, чем во взгляде, которым он одарил ее саму. Элейн потерялась, чувствуя, что ее не допускают к чему-то особенному и секретному.