– Тогда, сэр, могу ли я ее забрать обратно в Деганнви, к сэру Граффиду? – На этот раз вперед вышла Ронвен.

– Нет! – Ливелин покачал головой и замедлил шаг. – Я уже принял решение. Уэльс больше не дом для нее! Элейн, ты поедешь к своему мужу, твое место – рядом с ним!

Последовала мучительная тишина. Элейн переместила свой взгляд с лица своего отца на Ронвен, которая побледнела еще сильнее. Она не отдавала себе отчета в том, что происходит; разум ее отказывался принимать слова отца.

– Сэр, это не должно произойти. Она еще слишком юна, чтобы ехать к мужу; ее место здесь – в Гвинеде. – Глаза Эиниона блеснули гневом.

– Нет, не слишком. – Ливелин смотрел то на одного, то на другого, как затравленный зверь. – Все уже готово. Она уезжает завтра. Я больше не хочу видеть свою дочь!

Абер. Май 1230

Стражники принца надежно охраняли спальню Элейн. Камеристки принцессы Джоанны [1] , либо не последовавшие в заключение за своей госпожой, либо занятые в тот вечер, суетились возле детской, упаковывая огромные сундуки одеждой, постельным бельем и подарками. Ливелин не позволил Элейн даже попрощаться со своими верными слугами, но сделал все, что было в его силах, чтобы она уехала из Абера со свитой, подобающей принцессе и невесте.

Элейн в задумчивости сидела среди всей этой суеты, онемев от горя, не в силах поверить, какое несчастье постигло ее. Все это случилось так неожиданно. Она не могла есть и всю ночь не сомкнула глаз от рыданий. Убежать на конюшню не было ни малейшего шанса: комнаты надежно охранялись. Возле нее тяжелым сном забылась Лунед, измотанная дневной суетой. Ей также предстояло ехать в Честер.

Элейн ощупью нашла подушку и крепко прижала ее к себе. В мыслях ее царило смятение. Она понимала, что ее супруг – мужчина, и, конечно, ему захочется обладать ею и сделать с ней то, что Уильям де Броуз сделал с ее матерью – тот самый Уильям, чье тело все еще висело за окном во тьме, став добычей воронья. Она вцепилась в подушку, почувствовав, как ее живот сжимается от нервных спазмов. Она могла бы спасти Уильяма. Могла бы спастись и сама. Элейн прикусила губу, плотнее втиснула свое маленькое, худенькое тело в перину и почти безотчетно сдвинула бедра.

Экипажи и повозки под охраной вооруженного эскорта растянулись почти на милю. Путь процессии лежал на северо-восток вдоль по прибрежной дороге через Конуэй и по старой римской дороге, ведущей к Сент-Азафу, затем через графство Афон – Клуид, и поворачивал на юг к долине Ди. Позади Элейн и Ронвен верхом ехали Сенидд и Лунед на своем Кади. Где-то поодаль один из рыцарей вел Непобедимого. Ливелин решил что этот жеребец – подходящий подарок для зятя.

Лицо Элейн было бледным и напряженным. Темные круги легли под ее глазами.

– Ты можешь вспомнить, какой он? – Она подъехала поближе к Ронвен, ее маленькие руки твердо лежали на позолоченных кожаных поводьях любимой буланой кобылы матери. Она вновь отправлялась в изгнание – жертва перемен в Абере. Ее охватил страх.

– Граф Хантингтон? – Ронвен была шокирована внезапным вопросом. – Он племянник великого графа Честера и наследный принц Шотландии. Вот все, что я знаю. Он будет встречать нас в замке Честер. – Она сжала губы. Как Эинион позволил этому случиться? Разве он не мог помешать этому, когда Элейн посвящали богам? – Ронвен устало закрыла глаза и поудобнее устроилась в седле.

Элейн подъехала на своей кобыле поближе к Ронвен, так что их лошади соприкоснулись гривами.

– А он… захочет ли он… – Вопрос застыл на ее губах. – Захочет ли он сразу сделать меня своей женой? – Она выпалила это с подавленным видом и увидела, как Ронвен нахмурилась в ответ.

– Он вправе, дорогая, исполнить свой супружеский долг. – Пожилой женщине стоило больших сил сохранить твердость голоса.

Элейн закрыла глаза. Вновь перед ее взором встал образ, неотступно преследовавший ее: тела, распластанные по постели, мужчина, лежащий между бедрами ее матери, все глубже погружавшийся в нее, и, наконец, его победный возглас.

– А это очень больно? – прошептала она. Она потянулась, чтобы взять руку Ронвен в свою – это успокоило бы ее. Но вместо этого Элейн запустила пальцы в шелковистую гриву своего коня. С Изабеллой они тоже нередко шептались и хихикали об этой стороне своих отношений с мужьями, так же как и с Лунед. В том многолюдном, не стесненном условностями сообществе, где им суждено было жить, они с малых лет узнавали, что есть что. Они слишком часто видели мужчин под деревьями, за стеной замка, но всегда одетых и со щитами. Никогда прежде Элейн не видела, как обнаженные мужчина и женщина соединялись с такой откровенной страстью. Никогда прежде на ее глазах женщина не выгибалась и не прижималась к мужчине, она не видела, как та царапает ногтями его спину, не слышала дикого победного вопля, какой издал сэр Уильям той роковой ночью. Теперь в ее воображении эта картина навечно соединилась с видением мужчины с петлей на шее, мужчины, чье тело после резкого толчка криво взмыло вверх и весь день качалось на виселице над болотом близ Абера.