— Идем уже, Ермак Тимофеевич, — Ортюха поднялся с лавки, на которой сидел рядом с усатым и серьезным Иваном Камышником. — А вы тут без нас держитесь. Постараемся через пять-шесть дней возвратиться со съестными припасами.

Конные разъезды татар появились в виду Кашлыка уже пополудни. Их заметили караульные казаки на вышках, оборудованных в кронах высоких деревьев с настилом из толстых веток, чтобы передвигаться можно было, не опасаясь провалиться и покалечиться до полусмерти. В разъезде было не более полусотни всадников, ехали весьма бережно по дороге от Бегишева городка, издали разглядели в голой кроне на ветках четверых казаков, пытались обстрелять их из луков. Казаки, укрытые от стрел невысокими загородками в виде плетней, спокойно подпустили нападавших на сотню шагов и открыли пальбу из пищалей, которых было по три на каждого человека. Стрелы застревали в плетеной загородке, а от пуль казаков среди нападавших стразу же появились раненые, трое замертво свалились на землю и поволоклись ногами в стремени, а головой в бурьян. Всадники подхватили их в седла и поспешили отъехать от дозорных, а казаки, отстреливаясь от десятка смельчаков, благополучно отошли в Кашлык.

— Кроме тех, что на вас напали, другие конники не объявлялись? — тут же начал расспрашивать дозорцев Ермак. — Много их было, Кузьма?

— Других не видели, атаман. Десятков пять-шесть наскочили на нас, не более. С дерева далеко видна степь, но татар больше не приметили, — ответил пожилой, с седеющими усами и с длинным чубом из-под бараньей шапки казак. Он расстегнул кафтан, чтобы немного остыть после быстрой ходьбы от сторожевой вышки, до которой было почти две версты по неровной кочкастой дороге.

— Добро, Кузьма, перекусите у старца Еремея да отдыхайте. Батюшка Еремей успел поутру уху сварить, горячего похлебаете с рыбицей. Не мог подлый Карача вот так сотню татар послать под Кашлык, зная, что его коварство стало нам ведомо. Послал лазутчиков для пробы? А вдруг пленник исхитрился да обвел нас вокруг кривого пальца? Ан не обвел, ежели мы встретили его людей огенным боем!.. Ну что же, днями придет и сам Карача, теперь его лисьи увертки не обманут нас! А за своих казаков-мучеников мы еще поквитаемся. За дело, братцы, насыпаем вал и готовим колья для частокола!

Несколько дней прошли спокойно. Князья ближних родов манси с большого озера Абалака, памятного казакам тяжким боем с царевичем Маметкулом и гибелью там есаула Богдана Брязги, успели привезти в Кашлык крупную партию дичи, вяленой оленины, несколько пудов рыбы, и по просьбе атамана Ермака оставили в городе десяток своих коней. За это им позволено было не отдавать этим годом ясак соболями, чему они были весьма рады.

— Ежели успеете привезти еще битой дичи, будет вам от меня награда, — обещал атаман Ермак князькам. — Кучум придет — уходите на север, к Бояру, дани хану не давайте!

— Конных воинов Карачи видели от нашего озера на восход солнца, — сообщил старенький и морщинистый князек с покрасневшими и воспаленными, без ресниц, глазами. — Мы успели проехать, а теперь они уже, наверно, в наших стойбищах. Что присоветовать им, атаман? — это уже спросил толмач, закончив пересказ слов князька.

— Скажи им, Микула, будут спрашивать карачинцы, что привозили в Кашлык, пущай сказывают, что везли ясак соболем и белкой, а про съестное пусть не знают наши враги.

Князьки поняли атамана и дружно обещали не сказывать всадникам Карачи, сколько продуктов доставили в Кашлык. Через день после их отъезда по дальним окраинам леса вокруг бывшей ханской столицы стали появляться крупные, в несколько сот человек, конные отряды. Казаки, поднятые по тревожному выстрелу, заняли места на валу, пушкари встали с зажженными запальниками у пушек в срубовых башнях, готовые по знаку атамана встретить вражескую конницу чугунными ядрами на дальних подступах к городу.

— Обложил нас Карача конниками, так что и по грибы в лес не выйдешь! — проворчал Матвей Мещеряк, рассматривая всадников. Татары с вызывающим видом разъезжали перед бывшей ханской столицей, издали грозили обнаженными саблями, потрясали над головами хвостатыми копьями. Несколько десятков отчаянных молодых татар с гиканьем устремились было к городу, словно вызывая казаков в поле на сабельную схватку.

— Прокоп, пальни по ним из пушки, пущай поостынут храбрецы! — крикнул Ермак с вала в сторону башенки с пушкой.

— Добро, атаман, пошлю нехристям горячего кулича, благо Пасха совсем недавно была! — отозвался коренастый пушкарь, присел на корточки около пушки, подаренной казакам самим Строгановым, прицелился и поднес фитиль к запальному отверстию. Пушка бабахнула, облако дыма на время закрыло вид перед атаманом, а со стороны татар раздались крики — ядром сбило на землю лошадь, всадник с воплями пытался выдернуть ногу из-под рухнувшего коня, и только подоспевшие два других татарина с усилием выдернули его из-под конского трупа и подняли к себе, перегнув через круп впереди седла. Остальные, все так же потрясая оружием, из осторожности поторопились отъехать на безопасное расстояние.

— Не по вкусу наш куличик пасхальный! — хохотнул бородатый Прокоп. — Теперь чешут свои тыковки, как бы нас взять голыми руками да не поколоться до крови!

— Вряд ли полезут на вал брать приступом, знают, что и половины войска в живых не останется! — пояснил атаман Ермак. — А заморить голодом попытаются. Теперь все дороги в Кашлык Карачей перекрыты, ни одна телега с пропитанием к нам не проедет. Будем ждать, кто кого пересидит. Ежели Карача нас одолеет, среди окрестных татар, хантов да манси станет главным, тогда многие сами от Кучума отшатнутся и встанут на его сторону!