Шрифт:
– Я всего лишь выполняю условия сделки.
– Наставник все помнит. Но отпущенное время подходит к концу, – упрямо повторил гонец, – прости, если я тебя огорчил. Либо ты вносишь новый «залог», либо…
Джейн резко обернулась, высокомерно вздернула подбородок. Нет, она никогда не покажет, как больно бывает ведьме!
– Передай ему, – голос прозвучал сухо и надтреснуто, – что я обо всем помню и сделаю все то, что должна. К тому же, мне до сих пор неясно, почему я должна наказать только одного, но не другого. Где в этом случае справедливость? В чем предназначение Ордена?
Воцарилось молчание. Мужчина тихо приблизился к Джейн, наклонился к ее уху – она стояла неподвижно, словно окаменела.
– Если тебя это так беспокоит, – прошептал гонец, – другой тоже будет наказан, но он будет следующим. Таков порядок и таково решение Наставника.
Джейн прикрыла глаза. Во рту стало горько и сухо.
– Убирайся, – прошептала ведьма, – будьте вы прокляты. Уходи, пока я не убила тебя. Ты ведь знаешь, что мне это не составит труда?
…Она вернулась в кабинет. Вместо того, чтобы пойти к мисс Вудвилль и попросить позвонить графу.
Зло, истинное зло вновь нашло ее, даже среди тишины вересковых пустошей. Зло вновь замыкалось в кольцо, и не было сил ни разорвать его, ни покориться – потому что в случае Джейн покориться означало лишить себя самой жизни.
«Где же выход, где?» – она все еще катала в пальцах визитку, – «что же мне делать? Как раз и навсегда покончить с тем, чем я стала?!!»
И Джейн прорыдала до заката, зарывшись лицом в шерстяной лоскутный плед. Она плакала до тех пор, пока не услышала ровного гула мотора за окном. Ведьма только глянула на ворота – и ахнула. По дорожке уже бежал никто иной, как граф Харвестер, а за ним семенила мисс Вудвилль, что-то невнятно выкрикивая.
– Черт, – только и сказала Джейн. Иных слов у нее не осталось.
Кое-как умывшись, она поспешила навстречу, успела спуститься в холл – граф распахнул входную дверь и застыл изваянием, глядя на нее.
– Мисс Файерхилл, – он заговорил так, словно каждое слово не желало вылезать из горла, – мне казалось… господи, какие глупости… но мне показалось, что вы хотели меня видеть…
– Я собиралась вам позвонить, граф, – выдохнула Джейн.
В сумерках холла этот взволнованный, словно школьник, сорокалетний мужчина внезапно показался ей красивым.
– Возможно, это судьба? – он покачал головой, – я не знаю, как все это объяснить… Мне все казалось, что я поднимаю трубку, слышу ваш голос, мисс… В общем, все это чепуха…
Граф быстро пересек холл и остановился в двух шагах от Джейн, а затем вдруг опустился на одно колено.
– Мисс Файерхилл, надеюсь вы простите мою наглость… Я прошу вашей руки, здесь и сейчас.
Потолок холла, перетянутый дубовыми балками, опасно накренился.
– Мисс Файерхилл… что с вами? Почему вы плачете?
Джейн… Она ведь никогда не желала… не смела желать ничего подобного. Да и не имела права хотеть такого поворота событий. Что она могла сказать этому благородному человеку?
«Но ведь… скоро все закончится, не так ли?» – пропищал в сознании тоненький голосок, – «ты ведь знаешь, об этом, Дженнет, знаешь…»
– Я… – она впервые посмотрела в глаза графу. Они были светлыми. Такими же, как глаза гонца, растревожившего душу. И в них не было ничего тайного, ни грязи, ни смертей, которые бы этот человек мог скрывать.
«Бедный», – подумала Джейн.
Она положила руку на голову коленопреклоненного мужчины, пальцы запутались в жестких черных волосах. А вслух, поспешно проглотив застрявший в горле едкий комок, ведьма произнесла:
– Я согласна, мистер Харвестер. Я согласна стать вашей женой и воспитывать ваших детей.
Про себя Джейн подумала, что большую глупость совершила только раз в жизни – когда наглоталась яда. Но если яд принес ей смерть, то глупость номер два должна была дать последний глоток жизни.
Прогулка в тумане
И все-таки человек – самое странное существо из всех ныне живущих. Накануне я мечтала о том, чтобы оставить замок Синей бороды хотя бы на время. Меня начали раздражать лоск и роскошь инквизиторского жилища, стройные ряды тарелочек в шкафу, ни одной, даже самой маленькой вещицы, которая была бы не на месте. Жизнь там непонятным образом ассоциировалась с жизнью в саркофаге: ничего не меняется, убирать нечего… и сорить тоже, кстати, некому. Мне хотелось глотнуть свежего воздуха, вернуться в город, побродить по кривым и грязным переулкам – там, где уже зацвели черешни. А еще я думала о том, что хорошо бы вернуться домой, поваляться на диване перед телевизором, выстроить в мойке пирамиду из немытых чашек. С точки зрения Эрика это был бы хаос, иными словами – бардак, но… в нем была жизнь, незамысловатая и одновременно сложная, мой след в этом мире, доказательство того, что я живая, что я не превратилась в призрак бестелесный, способный только пугать новорожденных ведьм.