Она неподвижно сидела – щуплый рыженький паренек – и почти не ощущала веса кольчуги. Привыкла за время путешествия, а ведь поначалу коленки подгибались и спину ломило… Сидела и все пыталась высмотреть на дне кружки грядущий путь. Но – отвлекли, протяжно заскрипела тяжелая дверь, и в зал ввалился монах-доминиканец, круглый как шар, ряса под мышками и на спине потемнела от пота, тройной подбородок трясется…

Джейн вздрогнула. Монах переваливался с ноги на ногу у порога и смотрел на нее совершенно бесстыдным, оценивающим взглядом. Ах, посмей он так смотреть на нее раньше, в прекрасном Виндзоре! Голова бы уже красовалась на острие пики, не меньше.

«Но я же рыцарь?» – Джейн тряхнула коротко обрезанными вихрами, вызывающе вздернула подбородок и руку положила на рукоять меча.

Монах двинулся к ней по-утиному, размахивая толстыми, потными руками.

«Ну так я тебя проучу по-рыцарски!»

Она так ничего и не успела предпринять.

Жирное тело слуги Господнего вдруг обрело ловкость охотничьего пса; грациозно склонившись к столу, он быстро пробормотал:

– Ищи в Шато де Шильон. Под основанием замка, отдельно от прочих узников.

И, крутнувшись на одной ноге, монах поспешил к выходу. Торопился он так, словно боялся быть замеченным кем-либо, кроме одинокого рыжего паренька.

Шато де Шильон…

Джейн слышала об этом месте, о неприступной твердыне на озере. Даже Наставник любил вспоминать годы, проведенные в каменных казематах, там, где холод скалы выпивает из тела самую жизнь, и где к столбам прикованы пленники…

Она хотела броситься вслед за монахом, чтобы расспросить его как следует – кто таков, кто подослал… Но внезапно передумала. Доминиканец очень боялся, что его заметят или запомнят. Ну, а в Шато де Шильон добраться можно. Осталось только найти того, кто мог бы вскрыть любой замок.

…Я открыла глаза. Теперь уже по-настоящему проснулась. Ногти чистые, в руках – ничего. Значит, все это приснилось? Яков, человек без лица, Джейн, туша неизвестного доминиканца, засиженная мухами таверна…

И вдруг медленно, очень осторожно повернулась дверная ручка. Я опустила ресницы – если это Эрик, пусть думает, что сплю.

– Эрик, ты просто идиот, – в сердцах сказала Джейн, – ты ее губишь. Зачем ты делаешь из нее еще одного палача? Ведь это совершенно, абсолютно бессмысленно в ее положении, о котором ты, между прочим, умалчиваешь.

Джейн, которая вернулась из родной Англии. Настоящая, реальная Джейн, потомок королей, которая… была когда-то Марией?

– Так она будет сильнее, а это может помочь. И мне, и ей же. – прозвучал тихий ответ.

– Сила не в том, чтобы убивать. Сила в том, чтобы оттолкнуть от себя прошлое и жить настоящим.

– Но ты-то не оттолкнула от себя твое прошлое, – он хмыкнул, – и, между прочим, только поэтому до сих пор существуешь.

Они о чем-то зашептались, затем снова раздался приглушенный голос зеленоглазой ведьмы.

– Что-то она неважно выглядит.

Эрик буркнул в ответ неразборчиво.

– И что, кроме обезболивающего ты больше ничего ей не колешь?!! Эрик, Эрик… Боже мой, она такая слабенькая, а ты ее не бережешь. Ты махровый эгоист. Да еще и садист! А кроме того, просто дурак.

– Она твоя, – устало отозвался Эрик, – делай, что нужно.

…Я вздрогнула от мягкого, ласкающего прикосновения к щеке. Наши взгляды встретились, и губы Джейн дрогнули в мимолетной, грустной улыбке.

– Мужчинам нельзя доверить ни одного важного дела, – сказала ведьма, щупая мой пульс, – я назначаю вам, мисс Лера, курс антибиотиков. Кроме того, я осмотрю вашу руку и попытаюсь, пусть и запоздало, наложить швы.

…Джейн вернулась. И все сразу изменилось в особняке: стало как-то светлее, веселее, как будто откупорили бутылку золотистого шампанского и пузырьки радости разлетелись по комнатам.

Я не спрашивала, зачем она здесь, подозревая, что из-за Якова. Совершенно случайно я увидела сквозь приоткрытую дверь, как Джейн стояла на коленях посреди комнаты, вцепившись в крестовину тяжеленного меча. Бледные губы ведьмы шевелились, словно та молилась Всевышнему, само существование которого столь упорно отрицал Андрей.

Эрик держался холодно и отстраненно, но с Джейн они много разговаривали, всегда при этом запираясь – что, правда, не мешало мне бессовестно подслушивать. Как-то так получилось, что их голоса я стала слышать даже лежа в собственной постели, наверное, завершалась моя инициализация.

Что и говорить, услышала я много… любопытного.

Джейн совершенно по-женски пилила Эрика за то, что он своими жестокими методами воспитания гнал меня по пути палача, тогда как изначально я могла стать прекрасной целительницей. А у Эрика, видимо, понятие «сила» вязалось исключительно с понятием «убийство», и старался он как мог. Перечислял Джейн всех великих магов эпохи, которые погибли глупо и несуразно только потому, что не умели себя защитить.