Затем Каноэ направил «Блюдце» на запад, перемещаясь на некотором расстоянии от покатого илистого дна. Повсюду, куда ни глянь, кипела жизнь. Камбалы, почти целиком зарывшиеся в донные отложения, с удивленным и недовольным видом плыли прочь, при этом вниз по склону лилась небольшая струйка ила. Черви, осьминоги и другие обитатели дна добывали себе пищу, роясь в иле. Поскольку уклон увеличивался с 15 до 25°, то можно было предположить, что деятельность животных способствовала постепенному сползанию донных отложений вниз. Это подтверждали обнаруженные кусочки водорослей, которые попали сюда откуда-то сверху. Гидронавты заметили какие-то комья, ламинарии, остатки морской травы. Время от времени Джерри обращался к Каноэ с просьбой остановить аппарат. «Блюдце» опускалось на дно, и они могли наблюдать за перемещением частиц, несомых течением, которое, судя по показаниям приборов, достигало 1/4 узла.

Гидронавты снова продолжали путь, ориентируясь по гирокомпасу. Курс был прежний, 270°. По мере увеличения наклона стенки каньона увеличивалась и его глубина. Когда глубиномер стал показывать около 75 метров, «Пыряющее блюдце» оказалось в совершенно иной обстановке, возле обрывистой скалы, отграничивающей зону илистых отложений от зоны выхода на поверхность скальных пород, нависавших над краем каньона. Тут был совсем другой мир. Среди камней видны были кораллы, в их числе знакомые горгонии, обычно встречающиеся на каменистых участках. Вокруг плавали всевозможные рыбы. Гидронавты заметили, что над каньоном вода стала более прозрачной, видимость увеличилась почти до 10 метров. Аппарат медленно двигался вдоль пограничной линии, экипаж в это время фотографировал все, что привлекало внимание. Один раз Джерри заметил какой-то очень яркий крупный предмет, блестевший вдалеке, насторожился и просил Каноэ подойти туда. Каково же было разочарование и огорчение Джерри, когда оказалось, что это консервная банка. Дальше им встретился типичный оползень: большой кусок донных отложений, оторвавшись, соскользнул вниз. Для оползней характерен свежий излом. Ученые полагали, что такие изломы бывают чаще всего на крутых склонах и являются признаком массового сдвига донных отложений. Джерри заметил, что излом глубокий и свежий, так что виден неокислившийся, зеленоватого оттенка участок размером 0,5 на 3 метра. Излом находился неподалеку от выхода коренной породы. Во время этого погружения гидронавты не видели других оползней.

Сделав последний снимок, Каноэ заметил, что электровспышка не работает. Он попросил Джерри повторить кадр. Вспышки снова не было. Похоже, после трехчасовой работы батарей сели настолько, что не могли зарядить конденсатор, питающий электровспышку. А может, они плохо зарядили батареи? Каноэ решил, что разумнее всего вернуться на поверхность, тем более что связь отсутствовала и ряд приборов не работал. Команда на обеспечивающем судне была еще неопытной — погружения только начинались, Джерри согласился, сказав, что они достаточно находились под водой, хорошо изучили дно и установили, что большой участок его имеет одинаковый характер. Протянув руку, он нажал на рычаг, при помощи которого сбрасывается груз весом 25 килограммов, и «Блюдце» спокойно оторвалось от дна. Каноэ взял микрофон и, все еще сомневаясь, что переговорное устройство работает, произнес:

— Говорит «Блюдце»... Начинаем подъем...

Для того чтобы подняться на поверхность с глубины 85 метров, требуется меньше пяти минут. Выходит, «Блюдце» уже всплыло и ждет, пока его обнаружат. Как принято, гидронавты в это время радируют, что они находятся на поверхности. Чтобы легче обнаружить аппарат, командир направляет сопла водометов вверх. Фонтаны воды устремляются на высоту 4,5 — 6 метров.

Каноэ сначала включил недавно установленную на аппарате рацию и начал вызывать «Хью-Тайд». Ответа не было. Он повторил вызов. Снова никакого ответа. Тогда-то он и повернул вверх сопла.

К этому времени Ларри Соумерс и Джерри Бэрнетт уже заметили «Блюдце» и направились к нему, чтобы закрепить трос. Все три судна — «Хью-Тайд», моторная лодка и «Ныряющее блюдце» — были оснащены ультракоротковолновыми рациями, обеспечивающими двустороннюю связь. Поэтому судно и моторная лодка, ведя переговоры, не могли поддерживать в то же время связь с «Блюдцем». Это обстоятельство, однако, не помешало осуществлению операции, и «Хью-Тайд» занял позицию в 9—12 метрах от аппарата. Ларри закрепил «Блюдце» и направил моторку к «Хью-Тайду», на корме которого находились мы.

Море было по-прежнему спокойным, шла плавная зыбь. Палубная команда «Хью-Тайда» выбирала трос, в то время как экипаж моторной лодки осторожно подтягивал «Блюдце» к себе, чтобы оно не приблизилось вплотную к корме судна. Когда аппарат оказался в удобном положении, грузовой гак зацепили за большое прочное кольцо, связанное с тросом, который удерживал аппарат; Фред дернул за уздечку, чтобы закрыть защелку гака. Но, видно, в действии был закон Мэрфи, или, что одно и то же, закон свинства — «уж если не повезет, то не повезет». «Челюсти» гака не захотели сомкнуться. Дергали мы, дергал Фред — безуспешно. Наконец Андре заявил, что надо закрыть защелку вручную. Ларри осторожно, чтобы не задеть стрелу крана, подплыл к аппарату и нажал на нижнюю собачку гака. Громко щелкнув, гак закрылся. Джо стал плавно натягивать трос, и вскоре «Блюдце», из иллюминаторов которого выглядывали смеющиеся лица членов экипажа, подняли из воды. Кран повернулся, и аппарат плавно опустился на свои салазки на палубе «Хью-Тайда».

Наш кок, Маленький Джо, встретил гидронавтов двумя кружками горячего какао, и с той поры после подъема на поверхность такое угощение стало традицией.

Итак, первое погружение завершено. Задача была выполнена, несмотря на то что некоторое оборудование работало не совсем так, как следовало бы. Джерри Уинтерер был доволен наблюдениями. Включив магнитофон, мы обсудили операцию. Потом он со своими коллегами отправился к Скриппс-пирсу, а «Хью-Тайд» взял курс на Сан-Диего.

Фред собрал нас в кают-компании, чтобы разобрать все ошибки. Рассмотрели эпизод спуска аппарата на воду и решили, что действовать следует более обдуманно. Установленная на борту «Блюдца» аппаратура — приемник сигналов, подводный телефон, датчик температуры и радио — не работала. Таковы были итоги. Но мы надеялись разрешить все проблемы. Джерри Бэрнетт и Гастон уже забрались в аппарат и принялись за дело.

«Хью-Тайд» пришел в Сан-Диего в 7.30 вечера. Появились техники из лаборатории электроники, чтобы помочь наладить приборы. Было уже совсем поздно, когда я добрался до своей квартиры в Ла-Холье.

В течение последующих трех-четырех дней мы погружались вместе с геологами в каньонах Скриппс и Ла-Холья и в соседних с ними районах. К воскресенью все чувствовали себя опытными морскими волками и решили, воспользовавшись выходным днем у обоих командиров аппарата, дать возможность потренироваться двум стажерам, кроме того, пригласили свои семьи совершить прогулку на «Хью-Тайде». После полудня судно направилось к мысу Лома, неподалеку от гавани Сан-Диего.