Они печатали их, как могли, быстро. Это значительные расходы, но Жозефина считала, что стоит потратить несколько шиллингов, чтобы привлечь инвестиции в тысячи фунтов. Чем больший интерес они вызовут, тем лучше.

– Ах, вот вы где, ваше высочество, – опередил графиню герцог Хейрек и подал Жозефине руку.

– Похоже, у вас тут есть поклонницы, – заметила она, указав на группу женщин, с которыми он болтал.

– Они здесь, чтобы видеть вас. – Он взял ее под руку. – Как и я.

– Так много лести сегодня. У меня голова кругом идет. – Она растянула в улыбке ноющие мышцы щек. – Я немного устала.

– Полагаю, я справлюсь с нашими гостями, если вы хотите отдохнуть.

– «Нашими» гостями?

– Я имел в виду, что здесь, в Англии, я ваш распорядитель, – учтиво сказал Хейрек с очаровательной улыбкой, которая не оставляла никаких сомнений в его намерениях.

Жозефина снова оглядела переполненную гостиную. Ее отец целовал бы руки дамам и обменивался рукопожатиями с джентльменами, каждым словом и жестом увеличивая богатство и поддержку Коста-Хабичуэлы. Король, однако, не вернется в Лондон до завтрашнего дня. У Жозефины в ушах звенело от шума.

– Тогда, пожалуйста, займите гостей, – сказала она, высвободив руку. – Я на несколько минут поднимусь наверх, чтобы поправить прическу.

– О, я понимаю. – Его улыбка стала ярче. – Принцессы – деликатные создания.

Жозефина едва не спросила, не предпочитает ли он, чтобы она, оправдывая его комплимент, упала в обморок, но тогда пришлось бы остаться в этом сумасшедшем доме и продолжить разговор.

Жозефина выбралась из гостиной в холл, где посетителей было еще больше, и поднялась в личные покои.

– Ваше высочество, – торопилась сзади Кончита, догоняя ее. – Все в порядке?

– Мне просто нужно отдышаться. Следи за Хейреком. Не хочу, чтобы он объявил себя королем, пока я поправляю волосы.

Сверкнув улыбкой, Кончита присела в реверансе.

– Если я почувствую неприятность, я пну его. В такой толпе он не поймет, кто это сделал.

Жозефина распахнула дверь.

– Превосходная идея.

Войдя в комнату, она закрыла дверь и прижалась лбом к прохладным дубовым панелям. Она не подозревала, что быть милой и очаровательной так тяжело.

– Только не говорите, что истощили запас увлекательных историй, – протянул знакомый глубокий голос.

Жозефина застыла. Мельбурн! Она резко повернулась:

– Что вы здесь делаете?

Он прислонился бедром к ее письменному столу. Судя по хаосу, он рылся в бумагах.

– У меня есть вопрос, – непринужденно сказал он, не двигаясь.

– Выйдите из моей спальни. Если вам нужно поговорить со мной, отправляйтесь вниз, к остальным гостям.

Мельбурн выпрямился, казалось, заполняя собой пространство.

– Стать одним из орды подхалимов? – спросил он, когда она ринулась к прикроватному столику, в ящике которого хранила пистолет.

– Думаю, да, поскольку, похоже, вы не хотите оставить меня в покое.

Он остановился у двери.

– Значит, не хочу? – задумчиво сказал он сам себе и запер замок.

Жозефина услышала щелчок. Холодок пробежал у нее по спине. Как ее ни влекло к нему, она не дурочка. То, что он задумал, служит его целям, а не ее. Жозефина судорожно вздохнула.

– Что у вас за вопрос?

– Кто автор вашего проспекта?

Вопрос удивил ее.

– Вы это желаете знать? А я думала, что вы хотите занять ваш прежний пост.

– Кто это написал? – повторил Мельбурн.

– Ищете, кто поможет вам написать мемуары? Могу подарить вам название – «Очень неприятный человек, или Записки того, кого вы не желаете знать».

Он посмотрел на нее:

– Вы чего-то боитесь?

Только того, как она чувствует себя в его присутствии!

– Я, конечно, не боюсь вас, Себастьян, – сказала она, умышленно назвав его по имени. – Вы ведь разрешили мне называть вас так?

– Да. А вы позволили мне спустить с вас платье и раздеть вас до пояса.

Ее обдало жаром.

– Нет. – Она изо всех сил старалась сохранить здравый смысл. – Теперь на мне другое платье, и оно останется на своем месте, потому что вы назвали меня лгуньей.

Мельбурн шагнул к ней.

– Вы действительно лгунья. Кто написал этот, чертов, проспект?

Он знает! Каким-то образом он выяснил это. Жозефину охватила паника. Ее отец не должен был давать Себастьяну Гриффину больше информации, чем требовалось. Он слишком умен и слишком опасен.