Андрюха кивнул и нервно закурил. Сан Саныч тоже взял сигарету.

– Что вы можете сказать по этому поводу? – продолжал допрос Сан Саныч. Правда, не под протокол. Я, как понимаю, должна была сказать спасибо, что со мной пока проводят частную беседу. Разговаривают как с человеком.

– Интересно, а как я практически могла это сделать? – спросила я ровным тоном, немного придя в себя.

– Разрешите уж мне задавать вам вопросы, Юлия Владиславовна, – сказал Сан Саныч. – Или, по крайней мере, Андрею Викторовичу. Ответьте, пожалуйста, что вы знаете про пистолет, который, как утверждает Татаринов, вы ему передали?

Я хлопала глазами, затягивая рекламную паузу. Вот чего бы я в самом деле не стала делать, так это не понесла бы оружие в тюрьму. Такие проблемы мне совсем не нужны. И вообще откуда я знала, как меня проведут ночью? Ведь вполне могли прогнать через металлоискатель. И взять на входе. Или на территории. Просто нелегально пришла в тюрьму – это одно. Ношение оружия – совсем другое. А за то, что принесла оружие в тюрьму… Я, конечно, идиотка, но не такая же.

И я на самом деле не проносила! Мне даже никто не мог его подкинуть. Или меня берут на понт? Чтобы созналась потом в меньшем грехе и заложила вертухая? Вероятнее всего. Если, конечно, Серега не… Этот подонок что, решил меня подставить?!

Последняя мысль подсказала мне линию поведения.

– Значит, эта сволочь решила мне отомстить, – произнесла я вслух, как бы разговаривая сама с собой.

– Вы имеете в виду Татаринова? – тут же уточнил Сан Саныч. Андрюша молча курил.

– А кого ж еще?

– С чего бы это ему вам мстить? – искренне удивился Сан Саныч. – Любой нормальный мужчина на его месте…

– Так он же ненормальный.

Сан Саныч кашлянул и переглянулся с Андрюшей, а я запела соловьем. О том, как мои родные и близкие убедили меня в том, что я делаю глупость и зря трачу свою молодость на Татаринова. Он меня предал и, кстати, один раз уже пытался подставить.

– Это когда? – заинтересовался Сан Саныч.

«Фильтруя базар», я рассказала про деньги, украденные у Сухорукова Ивана Захаровича, сумму, правда, уменьшила в несколько раз. Я как раз совсем недавно узнала все детали у Сухорукова. Ну и сама сложила воедино известную мне информацию. И вообще мне тридцать лет – мне замуж надо выходить, причем не за зэка. А ждать Серегу из тюрьмы я не намерена, тем более не знаешь, что он выкинет, когда выйдет.

– Вы ему как-то сообщили о своем решении не продолжать с ним отношений? – спросил Сан Саныч.

Я молчала, обдумывая, что сказать. На набережной я появлялась только для съемки Сухорукова, вещающего про мост и тоннель. Поэтому нельзя врать, что я там перекрикивалась с Серегой. Физиономия-то у меня известная благодаря эфиру.

– Юль, мы же не под протокол говорим, – подал голос Андрюша. – Ты ему что, маляву послала с объяснениями? Или через адвоката?

– Думаю, Сухоруков как-то сообщил, – вздохнула я. – Уж он-то найдет способ. А у него на Серегу большой зуб. Тут был повод сделать гадость. Хотел Сереге, получается – сделал мне?

Я встретилась взглядом с Сан Санычем. Тот понимающе кивнул. Предложила в письменном виде сделать заявление о том, что я не передавала Татаринову никакого оружия. В самом деле была готова – я же не лжесвидетельствую. И кому скорее поверят – подследственному в «Крестах» или мне? Тем более если бы я передала, то тут явно участвовал бы кто-то из сотрудников… Я решила порассуждать на эту тему вслух.

– И вообще зачем бы было задействовать меня для передачи оружия? – посмотрела я на мужиков. – Если даже и так, то это кто-то из сотрудников.

Вертухаи в «Крестах», как я помнила, вооружены дубинками (официально именуемыми ПР – палка резиновая) и баллонами с хлороцентофенолом (известным в народе как «Черемуха»), у тех, кто на КПП – «макаровы», на вышках – автоматы. И сотрудников при входе явно не прогоняют через металлоискатель…

– А Сереге что, в самом деле кто-то передал пистолет? – спросила я. – Его у него нашли?

Андрюша хмыкнул. Сан Саныч показательно застонал.

– Не верите, Юлия Владиславовна? – спросил он.

– Не верю. Зачем? Что он с ним делать-то собирался? Прорываться сквозь КПП? Так там уж повязали бы как-нибудь.

– Он убил человека.

Я изобразила собой вопросительный знак.

– Серега?!

Мужчины кивнули. Андрюша закурил новую сигарету. Я не могла представить Татаринова убийцей. Нет, он, конечно, сидит за непреднамеренное – он же сбил людей на остановке, врезавшись в ларек, когда у него отказали тормоза, подкрученные автослесарем. Но специально, преднамеренно… Тем более во время последней встречи, той ночью, я поняла: он стал совсем другим. Он «поплыл». Я решила тогда, что тюрьма сломала его, он оказался слабым и… «А может, он как раз тогда только что совершил убийство? И стал жрать котлеты с колбасой?» – напомнила я себе. А если так проявлялся стресс? Он хотел водки. Его трясло. У него ведь даже зубы стучали. Ему было не до любви со мной. Но с чего бы ему там кого-то убивать? А потом что? Он после встречи со мной еще попытался и Ящера прикончить? Или Ящера пытался убить кто-то другой?