К месту раскопа пошли все вместе, вице-губернатор тащился последним и что-то бормотал себе под нос. Только б не запел! Со съемкой закончили быстро и все, за исключением Василия и двух охранявших его парней, вернулись к дому. Вечером, по возвращении, Василий заявил, что в этом месте были похоронены мужчина, подросток и пожилая горбатая женщина. Василий много пил вечером. Ребята сидели хмурые. Признаться, я даже не спросила, в каком виде они оставили старые могилы. Я не знаю, какие были указания насчет костей. Я очень надеялась, что их снова предали земле, но боялась спрашивать, чтобы не получить ответ, который меня только расстроит. Может, потом Иван Захарович тут поставит достойный памятник? Вообще-то он всегда трепетно относился к усопшим.

От клада ничего не осталось. Ни сережки, ни колечка (если они здесь вообще были), ни браслета, ни тем более чарки или тарелки.

– Виталь, а может, нам сегодня всем лучше в вертолете поспать? – спросила я.

– И вообще, почему бы не улететь сегодня вечером? – подала голос Татьяна. – Виталя – трезвый, вполне может сесть за штурвал…

– Я не знаю этих мест, – сказал он.

– А завтра как ты лететь собираешься?

– Так вторая машина прилетит и доставит еще одного местного вертолетчика.

Мы с Татьяной переглянулись. Мы знали, что он все равно нам ничего не скажет. Иван Захарович Сухоруков и его подчиненные не любят заранее делиться своими планами, информацию выдают дозированно.

На ночь опять установили дежурство. Освободили только Василия и вице-губернатора, которые были очень сильно пьяны. Пашка дежурил в паре с Виталей. Мы с Татьяной во время нашей первой смены не видели и не слышали ничего интересного, никто даже не пытался нас испугать, и, когда пришло время, мы забрались в спальные мешки и быстро заснули.

Проснулась я оттого, что мне в глаза било солнце.

«Мне не может в глаза бить солнце!» – подумала я, потом вспомнила, где нахожусь, но мысль повторилась. Там, где я должна находиться, солнце в глаза бить не могло.

Я вытянула руку из спального мешка, не открывая глаз.

– Таня? – спросила я тихо.

Мне никто не ответил.

Ослепленная, я протянула руку в сторону, где должна была лежать Татьяна, и нащупала… траву. Должен был быть дощатый пол! Мы же спальные мешки на пол бросали.

Я села, чуть развернулась, потому что прямо, даже прикрыв глаза рукой, смотреть было невозможно. Север называется! Я осмотрелась вокруг и пришла в ужас.

Я сидела на поляне, и меня окружал лес. Я моргнула. Ни поляна, ни лес никуда не исчезли. Исчезли домики, исчезли мои друзья. Правда, поляна была значительно меньше, чем осталась бы, если бы остатки военного городка унесло каким-то вихрем. И воду не было видно. Я не на острове?! Где я?!

Могло меня каким-то образом перенести в семнадцатый век? Может, тут какая-то аномальная зона? Черная дыра? Какой-то проход между мирами? Прошлым и настоящим?

Я стала вылезать из спального мешка и пришла в еще больший ужас. У меня нет обуви, нет джинсов. Спала я только в длинной футболке и трусиках. Мамочки, куда ж я без обуви?! Куда я без всего? В лесу? Я – городской житель, я знаю, как выжить в городе. Я никогда не потеряюсь в большом городе, от которого деревенский житель придет в ужас. Но большой город – моя стихия, тем более что мне за время журналистской работы приходилось бывать в таких злачных местах, видеть такую клоаку, что меня не удивишь ничем. В городе не удивишь. Вот вчера труп годичной давности видела, который вначале в земле лежал, потом в воде – и ничего. В обморок не рухнула. И старые скелеты снимали. Тоже ничего. Мерзко, но восприняла как в порядке вещей.

Но в лесу… Без обуви… И хотя сейчас только август, я все-таки нахожусь на Севере. Здесь прохладно по ночам. И может быть прохладно и днем. Мы вон по воде в спортивных куртках плавали. А у меня только футболка. Не будешь же вечно сидеть в спальном мешке! Хотя его можно накинуть на плечи. Но лапти-то я себе все равно не смастерю!

Я все-таки встала. Я, конечно, невысокого роста, но все равно стоя можно лучше осмотреться.

Первым чувством было облегчение. Конечно, это было маленькое облегчение, но все-таки.

Кто-то заботливый поставил рядом с мешком мои кроссовки и положил на них джинсы. Но больше не было ничего. Совсем ничего. Ни воды, ни еды, ни моей сумки с документами и всем необходимым журналистке в работе. Хотя у кого мне здесь интервью брать?

«Будем жить настоящим моментом», – сказала я себе, натянула джинсы, потом обрадовалась, что из кроссовок не выпали носки, которые я туда засунула перед сном. Уже хорошо. Я обута и одета, а пока светит солнце, вполне могу походить в футболке.