Шрифт:
— Опять колдовской камень в избу принесешь. А я-то все уголки святой водой взбрызнула. Еще от старой беды не ушли, а ты другую за пазухой тащишь.
Кержак не перечил женке. Но дело было не так просто, как думала она. Начальство предложило честь — штейгерить, отказом, чего доброго, опять грозу навлечешь.
Ерофей пошел за советом к наставнику Назарию. Старик спокойно выслушал его и сурово сказал:
— Надо идти, Ерофей, штейгерить, беду от всего села отведешь. Да и табанюхи и скобленые рожи спят и видят, как бы староверу досадить. Откажешься — будет придирка.
Горщик успокоился и стал ждать весны.
Глава восьмая
Золотых делом интересуется великий ученый Михайло Васильевич Ломоносов
Опять наступил май. Белоствольные березки оделись нежной листвой, в дальнем бору закуковала кукушка, зацвели лесные травы. Пора в путь-дорогу — отыскивать золотые места!
В долгие зимние ночи, лежа на теплых полатях, под завыванье метелей Ерофей не раз вспоминал свою первую находку. Как-то чутьем додумался старый горщик, что тумпасы и золото чем-то связаны. Решил он, что тумпасные места, наверное, и есть в то же время и золотоносные.
В июне над Шарташем отгремела первая запоздалая гроза. Шарташ-озеро посинело, вздулось, белогривые валы полезли на каменистый берег. Над Каменными Палатками [10] ударил гром и расколол мшистую скалу.
После грозы буйно поднялись хлеба и травы, как хмельной зашумел лес. Легко дышалось. С котомкой за плечами и батожком в руке Ерофей обошел знакомые болотники и горные пади. Омытые песчаные забереги ручьев и родников манили к себе старого горщика — здесь он находил тумпасы и клал метки для шурфов.
10
Каменные Палатки — скалы под Шарташем.
Дней через десять Ерофей явился в горную канцелярию к асессору Юдину. Тот выслушал кержака и на другой день отрядил с ним поисковую партию. Горщик повел ее в лес.
На знакомых местах, где Ерофей находил тумпасы, заложили три шурфа. На этот раз горщику повезло — во всех поисковые нашли золото. В первых двух на заступ попались «скварчинки» с вкрапленными зернами золота, а в третьем объявилась железная руда, на которой поблескивали золотые крупинки. Ерофей отрядил нарочного с известием в канцелярию. Там облегченно вздохнули: «Наконец-то можно учинить отписку в берг-коллегию!»
Однако по настоянию горного начальника дальнейшие поиски прекратили. Шурф с железной рудой оставили без внимания, а «скварчинки» из двух первых золотоносных ям наметили к пробам.
На этот раз начальник вызвал Ерофея к себе и подарил ему серебряный рубль.
— За богом молитва, за царицей награда не пропадет, — по-своему высказал русскую пословицу саксонец.
Но не рублю был рад Ерофей, а тому, что чиновные люди наконец-то отвязались.
Ерофей вернулся в Шарташ бодрым и веселым, угрюмости как не бывало.
Казалось бы, на этом все и кончилось. Но не тут-то было.
Берг-коллегия не угомонилась; в Петербурге очень заинтересовались поисками русского золота. По санному пути в зиму 1747 года в Екатеринбург наехал из Москвы пробирный мастер Рюмин, которому берг-коллегия предписала отыскать, по указанию Ерофея Маркова, старые шурфы, взять потребное количество песку и глины и самолично опробовать на золото.
Горный начальник принял присланного из Москвы пробирного мастера весьма радушно.
Ему отвели уютный покой, и сам хозяин пригласил его к столу.
Напыщенный, в напудренном высоком парике и в новом атласном камзоле саксонец снисходительно спросил Рюмина:
— О, этому делу слишком много уделяют вниманий! Кто, позвольте, сим делом интересуется?
Рюмин утер кружевной салфеткой рот и почтительно сказал;
— Сим делом весьма интересуется наш ученый Михайло Васильевич Ломоносов.
— Ломоносов! — поперхнулся саксонец и криво усмехнулся. — Но такой нам неизвестен. Разве русские имеют ученых муж?
Рюмин с достоинством поклонился немцу.
Ничего иного не оставалось, как подчиниться требованию берг-коллегии.
В ожидании весны под наблюдением Рюмина возвели горн для плавки и муфель.
В первые весенние дни в шурфах Ерофея Маркова была взята новая проба песка и глины, и Рюмин сделал анализ, который показал, что в камушках — настоящее золото. Однако залегание его в грунте было весьма неопределенно. Это всех сбивало с толку. Берг-коллегия слала в горную канцелярию новые и новые требования, но гордые иноземцы не хотели признаться в своем невежестве.