— Ну как же! Он на пять лет младше меня, но я с братом его родным учился, мы и рыбачили с ним вместе, а водки сколько выпили! Ого-го!

Колодников сразу почувствовал себя как-то неуютно на этой дороге посредине деревни Титовка.

— Так, а что это мы тут, как три тополя без Плющихи светимся всему миру? Давай-ка, Афонькин, кидай свой мешок назад, в багажник да садись в салон.

— Андрей Викторович! Да не ворованные это рамки…

— Кидай говорю, чудак. Подвезем тебя до скупки. Заодно посмотрим, где новые точки открылись, кто держит, и по чем там сейчас цена на цветмет.

Вскоре машина остановилась в пределах видимости гаражного массива. Колодников обернулся к Афонькину.

— Сюда тебе надо было?

— Да-да! Тут недалеко. Спасибо, что подвезли.

— Так что ты там, Афонькин, говорил про Вазу? Все про него знаешь? Тоже, поди, только привираешь?

Но Афонькин был настроен категорично.

— Про Витьку я все знаю. Точно говорю.

— Тогда скажи, у него зеленая «шестерка» была?

Афонькин чего-то не понял.

— «Шаха»? Зеленая? А почему была? Она у него и сейчас есть. Я его на ней дня три назад видел. Он на рыбалку на ней ехал.

Зудов и Колодников переглянулись.

— Точно? Ты ничего не путаешь? — Спросил на всякий случай Андрей.

— Да что там путать? Он эту «шаху» купил у дяди Коли Сапожкова, с Суворовского переулка.

Вот теперь уже Колодников искренно восхитился.

— Точно! Как в аптеке! Ну ты даешь, Афонькин! Ты и его знаешь?

Афонькин еще больше воодушевился.

— Конечно! Дядю Колю и не знать? Я же говорил, что всех тут знаю! Вот! А вы не верили! Она с виду такая неказистая, эта «шаха», но движок у ней дядя Коля перед этим перебрал, а у него руки золотые. Машины потом у него летают, а не ездят. Витька сам хвастался, говорил, что она сто сорок на трассе давала.

— А Ваза твой нам говорит, что разобрал давно ее на запчасти.

Афонькин только засмеялся:

— Да ладно вам! Что вы ему верите! Разобрал он! Он и ключа гаечного в руках никогда не держал. Ваза же водила. Нет, водила он классный, гоняет айда ушел! Это я не спорю. Но если что сломается — тут он пас! Будет сидеть и плакать. Ни хрена в моторе не понимает. Так, колесо может открутить, тосол залить — не больше того.

— А он с кем сейчас мутится? — Спросил Зудов.

Афонькин задумался.

— Ваза после последней отсидки как-то отошел от титовских пацанов. Все какие-то к нему с Володарки прикатывали. И потом его часто дома не бывает. Я как-то заходил к нему, хотел лодку взять, резиновую на два дня. А его не было.

Зудов не понял.

— И что, что его не было? Долго не было?

— Да его, сосед говорил, уже дней пять до этого не было. Пес с голоду порвал цепь и сбежал. Ваза потом его еле нашел и привел обратно.

— А он работает где?

— Да нет, никогда он так и не работал. Он то зону топтал, то тачки с Питера гонял. Перегонщиком работал.

— А он что, много сидел?

— Да, не один раз, но все ненадолго. Так, за хулиганку сел сразу после школы. Они машину угнали с братом и разбили. Тогда они еще тетку какую-то сбили насмерть. Леха-то до сих пор сидит, он там еще с ментами подрался, одному челюсть сломал. Потому и сел крупно. А Витек сходил к куму на одну пасху, и все. Потом, еще, правда, сидел года два, но почему — не знаю. Врать не буду.

— Так ты точно не знаешь никого, с кем он сейчас мутится? — настаивал Колодников.

Афонькин ненадолго задумался, потом торжествующе поднял указательный палец.

— Видел я как-то раз, как Ваза со своими корешами к ресторану подъезжали, к «Парусу». Вылезли — важно так! Прошли мимо, и он будто не заметил меня. У-у, думаю я, Витек то, какой крутой стал. Одного из тех парней я точно знаю, зовут его Коник.

— Как? — Переспросил Колодников.

— Коник. Тоже кличка смешная. Он в футбол раньше играл за «Луч», там его Коньком и прозвали. Он такой, слегка горбатый от рождения, особенно когда бежит. Сначала его прозвали — Конёк-Горбунок. Потом как-то вот этот Коник к нему прижился. А потом этот Коник на иглу сел, потом просто сел. Двух других я не знаю. Один пацан совсем молодой, зеленый, может сын чей. А второй такой солидный, с бородой шкиперской. Серьезный мужик, суровый.

Это все весьма заинтересовало оперов.

— Да! Интересно. А ничего еще такого особенного не замечал за Вазой?

Афонькин пожал плечами, но потом радостно вскрикнул.

— А, да! Было! Вот, совсем недавно, на той неделе. Светло еще было, я иду, смотрю, машина едет, ну «шаха» Вазы, зеленая. Потом они ближе подъехали, смотрю — нет, номера не те. А Ваза то «шаху» круто затонировал, лиц совсем не видно. Я думаю — близняшка. А потом снова смотрю — она к воротам Витькиного дома подъехали, Ваза сам из машины вышел, ворота открыл. На следующий день иду — Ваза из ворот выезжает, а у него номера прежние, не те, что были вчера.