Сколько времени прошло? Мне не узнать. Никто не ведет счета дням, мы путаемся, глядя на огрызок луны.

Дни? Недели? Месяцы?

«Пиши, писарь», — говорил молодой Император тысячу лет назад, и я продолжаю писать, чего бы мне этого не стоило.

Продолжаю…

Мы вышли из Шотограда через три дня.

Плечо Императора еще болело, но рана почти затянулась, опухоль под повязкой спала, кровь не шла почти двое суток. Да и сам Император настоял на том, чтобы немедленно отправляться в путь.

О, молодость! Сколько энергии и сил дает нам эта чудесная пора взросления! Даже лежа на диване, в бреду, потный и беспомощный, молодой Император был готов идти в Вековой Лес, в мир, о котором он читал в книгах, лишь бы приблизиться к своей цели, к своей заветной мечте…

Я пытался отговорить его, как мог, но я писатель, а не политикан. Я не умею разговаривать так, чтобы за мной пошли люди. Все свои доводы я могу изложить на бумаге, но выразить их словами — нет, не в моих это силах.

Чуть только Император почувствовал себя лучше, мы собрались и отправились в путь.

Бородач (Шиджилл, напоминаю я себе, но никак не могу отвыкнуть) посмеивался в бороду, прикладывал к ране Императора какое-то лекарство, дурно пахнущее и отвратительного цвета, но не возражал. Сказал: «В путь, так в путь».

За день до того, как мы отправились, начался сильный снегопад. Я вышел на порог, встал между домами, задрал голову и смотрел, как кружатся снежинки, падая на землю. Падение их было беспорядочным, хаотичным, но все вместе тысячи снежинок создавали удивительно красивый танец, и не нужно было музыки, чтобы насладиться этим танцем, и не нужно было каких-то слов. Я стоял и смотрел, а снежинки падали мне на глаза, на губы, таяли, оставляя после себя капельки влаги, и вселяя какое-то странное и интересное чувство.

В этот момент я перестал бояться будущего. Мне стало все равно. Словно, танцуя, снежинки загипнотизировали меня и внушили радость, счастье от прожитого дня… Я улыбался, глядел на снежинки, и впервые за долгие месяцы подумал о том, что все, возможно, окончится хорошо. Мы найдем Ловкача, Бородач поймает его, а молодой мой Император вернется в свою Империю и начнет строить новое государство. Само собой, оно будет еще лучше прежнего. По-другому и быть не может…

Снег шел всю ночь и утро, но к полудню прекратился.

Мы подошли к распахнутым воротам, мимо гигантской статуи Оборотня, И я увидел, что дорогу, протоптанную отрядом безумцев, не занесло. За воротами начиналась приграничная Степь — широкое бескрайнее поле, без единого деревца, лежащее в снегу и от этого похожее на белое море без берегов. Лишь далеко впереди виднелась черная полоса — там начинался Вековой Лес.

Трупы мертвых безумцев валялись повсюду. Тех, кого не накрыло снегом, изрядно потрепали изголодавшиеся собаки. Они и сейчас кружились вокруг, не отваживаясь подойти. То и дело за нашими спинами раздавался тихий лай или протяжный вой. Я вздрагивал, оборачивался и видел собак, по три-четыре зверя вместе. Пока они еще не решались нападать на живых. Но кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем эти собаки станут волками.

— На открытой местности, мы хорошая мишень, — сказал молодой Император, спешившийся с Франца. Конь переминал копытами, тревожился, или, может, ему не терпелось пройтись галопом по степи, ощутить свободу. Все это время Бородач держал Франца в отдельном помещении, кормил его сеном и хорошенько поил. Конь мог им пригодиться, особенно сейчас.

Бородач шел рядом с Францем и курил сигарету:

— Никто нас ждать не будет. Ловкач и его безумцы, скорее всего, уже достигли края Степи и углубляются в Лес.

— Для чего? Вроде он впустил магию в империю. Что он теперь хочет?

— Геддон, писака, ты же своими ушами слышал. Что Ловкач ищет какого-то своего друга, — отозвался Бородач.

— Их может быть двое?

— Может да. А, может, нет. Я не знаю. Но я чувствую, что поблизости Ловкача точно нет. Значит нужно идти.

И он первым зашагал к воротам. Молодой Император бросил на меня вопрошающий взгляд, я же пожал плечами, мол, решайте сами.

Через минуту мы тоже направились следом за Бородачом.

Молодой Император хоть и ехал на лошади, но нас не обгонял. Ворота мы прошли одновременно. Я сделал несколько шагов, прислушиваясь к хрусту свежего снега под сапогами, и остановился. Хруст продолжался, и не хруст даже, а легкое потрескивание, словно что-то лопалось в самом воздухе, игриво, невидимые воздушные нити…

Я испуганно посмотрел на Бородача, но тот лишь засмеялся, прикрывая рот ладонью

— Ох, люди, говорил я, что вы неопытные и пугливые. Ни разу не сталкивался с магией, да, писарь Императора? Так вот она и есть.