— Магия! — шепнул Император, как завороженный разглядывая небо.

— Именно. Здесь серебро витает в воздухе, а не сидит в головах. Поймать магию легко, но гораздо сложнее с нею управиться. За границами Империи существует магия, которую мы называем дикой, необузданной. С ней нужно быть осторожным.

— Но ты же маг, Шиджилл, — обратился Император, — покажи что-нибудь!

— Нет, — покачал головой Бородач, — я не фокусник, просто так фокусы не показываю. Гиблое это дело — раскидываться серебром. Лишнее внимание привлечем, беду накличем.

— Какую?

Бородач пожал плечами:

— Я не знаю. Здесь другой мир, другие правила, другие люди… если они есть.

— Оборотни?

— Я надеюсь, что нет, но во мне растет уверенность, что мы встретим кого-нибудь из их рода. — Бородач вытянул шею, сощурил левый глаз, словно прицеливался, — в ваших легендах, мой господин, говорится о том, что всех существ, обладающих магическими способностями, изгнали за пределы Империи. Как я понимаю, их никто не уничтожал. Значит, всевозможным оборотням ничего не мешает продолжать жить здесь. Верно?

— Верно. — Кивнул молодой Император, который тоже прищурился, вглядываясь в белоснежную степь…

— В любом случае, у нас есть серебряные пули и ружья.

Бородач раздал нам по ружью, но Император отказался брать, мотивируя тем, что считал, будто никакое ружье не сравниться по мощи с его верным мечом. Впрочем, Бородач не настаивал. Зато я взял и истратил два серебряных патрона на пробу. Ружье оказалось хоть и не новым, но стреляло неплохо. Да и я оказался метким стрелком — тренировки в Имперском дворце не прошли даром. Бородач, как мне показалось, был приятно удивлен.

День прошел без приключений. Темная полоска на горизонте немного подросла и теперь походила на неровную гребенку. При желании можно было разглядеть некоторые особенно высокие деревья. Что-то странное было в этих деревьях. Я смотрел на чернеющие макушки и никак не мог взять в толк, что меня так беспокоит…

А ближе к вечеру мы наткнулись на первые трупы. Это были безумцы, без сомнения. Два обнаженных человека лежали чуть в стороне от тропы, скрюченные до невозможности, коленями упираясь в подбородки, руки сложены на животе. Кожа их была темно-синего цвета. Еще один труп обнаружился чуть дальше — его вычислил Бородач по цепочке неровных следов, уходивших от тропы на добрый десяток метров. Третий безумец выглядел совсем здоровым, конечно, с учетом того, что он был несколько дней мертв. Кожа его оставалась желтоватого цвета, глаза, широко распахнутые, смотрели в небо. Бородач присел на корточки, провел ладонью по обнаженному животу. С кожи мертвого безумца посыпалась легкая крошка инея. Обнаженный участок кожи внезапно налился темной синевой, распух, как синяк.

— Странно, — пробормотал Бородач, дотронулся до левого глаза мертвеца.

Глаз с тихим звуком провалился в глазницу, обнажив темный провал с красными и синими прожилками по краям.

— Магия, — тихо сказал Император.

— Он пробовал магию, — согласился Бородач, — распространенное заклинание, называется Кокон. Если стряхнуть иней с тела, то мертвец превратится в один сплошной синяк. Чудовищная смерть, хотя, признаю, весьма эффективна.

— Зачем он это сделал? — спросил молодой Император.

Бородач выпрямился, стряхнул с колен налипший снег:

— Развлекался, а, может, проверял свою силу. Ему не нужны безумцы. Он надеется только на свою силу мига. Думаю, мы еще найдем не один подобный труп.

— А ты тоже можешь… так? — спросил я, кивнув в сторону мертвеца.

— Могу, — коротко ответил Бородач и почему-то улыбнулся.

Только улыбка его была совсем не жизнерадостной. От этой его улыбки у меня по коже пробежали мурашки, и я поспешил вернуться на тропу, где тоже лежали мертвецы, но умерли они от холода, а не от магии… проклятой магии… предки молодого Императора были правы, изгнав магию и магических существ за пределы Империи. Пока ничего хорошего в магии я не видел. Только смерть и разрушение. И людей, становящихся безумными… Даже Бородач и Ловкач без магии, по сути, тоже обычные люди. Но магия свела их с ума, каждого по-своему. И обоих не в лучшую сторону.

Я посмотрел на господина, молодого Императора, который забирался на Франца. А ведь его тоже коснулась магия. И он тоже обезумел, охваченный жаждой мести… и следующая мысль — а я? Я обезумел? Если нет, то почему тогда плетусь следом за Императором на край света, хоть и не верю в успешный исход путешествия? Выходит, в какой-то момент магия коснулась и меня? Забрала частичку моего разума?..

Самый момент безумно расхохотаться…

Первые снежинки упали на щеки, я посмотрел наверх, и увидел набухшее темно-синее небо, напомнившее мне о мертвеце, лежащем в стороне от дороги. Ловкач упражнялся с магией. Он пустил бежать безумца, наблюдал, как тот убегает, проваливаясь в снег, барахтается в этом снегу, оглядывается… а затем заключил его в «кокон». Смеялся ли Ловкач, глядя, как корчится от чудовищной боли безумец? Или стоял и смотрел хмуро, размышляя о чем-то своем, неведомом?..

Я вздрогнул, когда рука в перчатке легла на плечо.

— Пойдем, писарь, — сказал Бородач, — скоро стемнеет, надо бы найти подходящее место для ночлежки.

Я хотел было спросить, какая разница, где ночевать, если кругом голая степь, но промолчал и пошел следом за Бородачом. Образ Ловкача, стоящего перед воротами, в темном плаще, с развевающимися длинными волосами, все не уходил из моей головы.

Я начал подозревать, что наващивая идея, охватившая молодого Императора, каким-то образом начала подбираться и ко мне.