Мила сделала круглые глаза и засмеялась:

— Ну что ты, сладкий! Это был не просто секс. Это был… потрясающий секс!

Потом коньяк кончился, и Никита изъявил желание сбегать за добавкой, но Мила вцепилась в него мертвой хваткой и не пустила.

— Ну, миленький, мой, хорошенький, ну куда ты побежишь, третий час ночи уже! Мы и так, вон какую бадью выпили. Баиньки надо уже ложиться! Да и мне пора двигать, мне завтра очень рано вставать…

— Ну, как же хватит! — вяло отбивался Никита, — Так хорошо сидели. Давай, я сейчас быстренько сбегаю, за пять минут, буквально… Подожди… — тут только до него дошел смысл ее слов, — А ты что, разве не останешься? У меня?.. Не остаешься?

— Ну, так я же и говорю, — Мила смотрела на него ласково, как на ребенка, — мне завтра рано вставать. Вызови, пожалуйста, такси. Пора по норкам!

— Ну, от меня бы и поехала утром.

— Не надо, милый, не спорь! Завтра увидимся… если ты, конечно, хочешь, со мной завтра увидеться. А?

— Конечно, хочу! Я с тобой и сегодня не хочу расставаться.

— Немножко отдохнешь от меня, чтоб быстро не надоела. Я же не хочу тебе быстро надоесть, — кокетливо щебетала Мила. По каким-то незнакомым ноткам в ее голосе, Никита со всей унылой очевидностью понял, что она приняла решение и никаким уговорам не поддастся.

«Ну да, надоесть, — подумал он, смиряясь с неизбежным, — да чтоб мне всю жизнь так надоедали…»

— Ну ладно. Раз решила… А ты не боишься? Поздно ведь уже! Может быть, давай я тебя провожу?

— Вот это лишнее. Чего мне бояться?

Тут Никита, вспомнил про железное объятие и, не задавая больше вопросов, пошел вызывать такси.

Мила, уже стояла в коридоре и подкрашивала губы перед зеркалом, как вдруг что-то, вспомнив, хлопнула себя по лбу:

— Вот блин! Как же я могла забыть! Черт! Черт! — бормотала она, лихорадочно роясь у себя в сумочке. Нашла какую-то бумажку, вчиталась.

— Что случилось? Ты что ругаешься?

— Да, я растяпа!.. Память потеряла! Надо было сегодня одну вещь забрать на вокзале из камеры хранения! А я все утро пробегала, потом днем дела, потом с тобой… вот. Совсем из головы вылетело… Что теперь делать?

— На вокзале? Из камеры хранения? — растерянно повторял Никита, не в силах сходу понять ее экспрессивный монолог, — А завтра нельзя забрать что ли?

— Да уж!.. — она сжала кулачки, — У меня встреча в первой половине дня, а потом еще одна. На ней я уже с этой штуковиной должна быть. А я никак не успеваю. Черт! И попросить некого забрать, у всех свои дела… Ни одной собаки в офисе не будет!

— А я? — спросил Никита, сообразив, что это не просто повод для завтрашней встречи с Милой, но твердая гарантия, что последняя состоится. — Я что, хуже собаки? Меня попроси. Что там надо забрать?

— Ой, правда, Никитка! — Мила посмотрела на него с надеждой. — Ты мне поможешь? Заберешь? Там сумочка одна, а в ней лэптоп и мульки разные.

— Ну, что ж, делать? Хоть я и не люблю рано вставать, — Никита притянул ее к себе и прошептал в ухо, — но ради тебя…

Они стояли и целовались, когда затрезвонил телефон, притаившийся на полочке для обуви под ворохом бесплатных газет. Черный допотопный аппарат с диском, оставшийся еще от матери. Долго выносить его дребезжащие вопли было невозможно и Никита, с трудом отлепив себя от Милы, снял, наконец, трубку.

— Такси прибыло, — бодро доложила на другом конце провода тетка-диспетчер, — вишневая семерка.

— Хорошо, спасибо, — Никита положил трубку, и обернулся к Миле. Та, уже наматывала ремешок босоножки вокруг изящной голени.

— Вишневая семерка, — передал ей Никита слова диспетчера.

— Да хоть черешневая! — Мила небрежно махнула рукой, — Не промахнусь.

Она, наконец, справилась с ремешками и выпрямилась, уже вполне по-деловому глядя на Никиту.

— Завтра позвоню утром, проинструктирую тебя подробно. Заодно и разбужу, чтоб не проспал, лежебока.

Уже в дверях в дверях она внезапно спохватилась.

— Вот молодец! Чуть не ушла! Ключ же я тебе забыла отдать! — она опять принялась лихорадочно рыться в сумочке, — отойди со света, не видно.

— Какой ключ?

— Да от камеры же, хранения ключ… как бы ты ее открыл… без ключа-то?

— Так она автоматическая что ли?

— Нет, блин, ручная! А вот он! — она, наконец, достала ключ с пластмассовым ушком, — На, держи, не потеряй! Все, сладкий мой, я побежала! Не провожай. Пока-пока! — она зашла в лифт и прежде чем нажать кнопку первого этажа, показала Никите два пальчика в виде буквы V, при этом несколько раз их согнула в знак прощания. Двери лифта сдвинулись, и он с гудением пополз вниз.

Заперев дверь, Никита поспешил на лоджию. Внизу у подъезда сгрудились в темную кучу автомобили, владельцы которых экономили на платной стоянке. Напротив подъезда торчала та самая семерка, с желтым таксишным огоньком. Мила выпорхнула из подъезда, грохнула железная дверь за ней. Она быстрым шагом обошла машину, и прежде чем сесть рядом с водителем глянула вверх и помахала Никите рукой. Он помахал ей в ответ. Хлопнула дверка и «жигуль», ворча мотором, попятился, выезжая из царства спящих машин.