Стриж назвался сам, затем представил Андрея.

— Я уже догадываюсь, что привело вас ко мне, сегодня мы занялись этим делом в больнице. Я бы хотел услышать все с самого начала, подробно, с деталями.

Анатолий вздохнул, поднял вверх глаза и в который раз начал вспоминать утро, шоссе, зеленый «БМВ». Иногда он что-то пропускал, и тогда Андрей подсказывал, поправлял его.

Винтер выслушал повествование с громадным интересом, затем долго «доставал» гостей самыми разнообразными и порой неожиданными вопросами. Наконец и они у него иссякли. Закурив и сделав первую глубокую затяжку, он сделал округлый жест рукой и подвел итог всему услышанному.

— Да, ребята, где-то вы зацепили очень крупные силы. Даже винтовка, из которой в вас стреляли, и то еще не везде поступила на вооружение. У нашего ОМОНа ее нет. Но это так, к слову. Вернемся на полгода назад. После смерти Шварца и Боцмана несколько стай кинулись делить добычу. Самый большой кусок наметил себе урвать Витенька, патриарх местной братвы, вор в законе старой закалки. Они со Шварцем имели один вес в городе. Но через месяц его рванули на куски вместе с машиной. Месяца два продолжались разборки, потом все затихло. И оказалось, что власть в городе взяла группировка приезжих. Как их называл покойный Витенька — ребятки с севера. Север, конечно, относительный, дальше Москвы никто из них и не жил. Самое интересное то, что все они из самых разных мест. Обычно все эти группировки строятся по типу землячества. Слыхали, конечно, — солнцевская, люберецкая, казанская, чеченская. А это какая-то сборная. Еще недавно все они жили в Рыбинске, Казани, Саратове и на тебе, потянуло их всех на юг. Руководит ими вот эта личность. Полюбуйтесь.

На фотографии, что протянул им Винтер, красовался мощного сложения круглолицый мужик с обширными залысинами и слегка крючковатым носом. На шее у него болталась какая-то здоровенная медаль.

— Беца, Григорий Васильевич. Мастер спорта международного класса в метании диска. Восемь лет назад, оставив спорт, сначала подался в инкассаторы, потом в охранники к одному, ныне уже покойному, банкиру, затем окончательно перебрался к рэкетирам. Кстати, два года жил в ваших родных краях. Вот он сейчас и заправляет всеми этими ребятками с Севера. Они подмяли под себя проституцию, сферу развлечений, бары, казино, даже порт. Но…

Винтер затушил сигарету и чуть-чуть переменил позу.

— Все те, кто хорошо знают Бецу, в один голос говорят, что прежде всего он исполнитель. Придумать операцию по захвату целого города — не по его мозгам. За ним явно кто-то стоит, но кто — выяснить не удается. Я думаю, что охоту за вами устроила именно эта группа. Только ей сейчас по силам подобное дело. Вот такие пироги…

Они немного помолчали. Потом Андрей спросил:

— А про Пежо что-нибудь удалось узнать?

— Да. Этот врач, Самсонов, в самом деле привозил больного в рентгенкабинет портовой больницы. Сослался на то, что в его больнице сломалась аппаратура, а дело срочное. Врач и медсестра опознали обоих, и Пежо, и Федора. У Пежо двухсторонний перелом обеих лодыжек, Самсонов поставил там два шурупа. Хороший, говорят, врач. Вообще непонятно, почему они его убили, все равно через два месяца им придется искать кого-то, чтобы снять эти шурупы.

— Машину не нашли?

— Найти не нашли, но зато вычислили. У нас не так много машин такой марки и такого цвета. Машина есть, но знаете, кому она принадлежит по документам?

Винтер выдержал паузу.

— Боцману. И что интересно, даже жена не знала, что она существует. Сам он катался на «Чероки». Где она стояла все время, и откуда всплыла через полгода? Одни загадки.

— Что же делать? Искать Пежо?

— Тут несколько вариантов. Можно попробовать прищемить Бецу, но это сложно. Один он никогда не ходит, с ним как минимум двое. Все вооружены на законном основании. Трудно. А вот с Пежо можно было бы попробовать. С ним вообще странная история. Его должны были убрать еще месяц назад, когда он здорово наследил в столице. Но он исчез, и появился здесь, на родине. Затем две неудачных попытки покушения, перелом ноги. Такое не прощается, ведь он должен знать заказчика.

Почти в это же время Григорий Васильевич Беца услышал точно такую же фразу. Несмотря на то, что прохладу в кабинете, где он находился, создавал кондиционер, бывший метатель диска истекал потом. Лицо его, и без того в любом состоянии полыхавшее красным румянцем полнокровного человека, стало почти багровым. Слишком жестокие и, увы, верные слова говорил человек, сидящий перед ним за полированным столом.

— Тебе ничего нельзя поручить. Стоило на неделю уехать, и все летит к черту. Где ты нашел этого лилипута с его бендеровцем?

— Да я знал его раньше, работал он на нас, чистенько, без следов. Я и не представлял, что он в розыске.

— Два раза не суметь выстрелить толком, да еще сломать при этом копыта. Идиотизм какой-то. Ты, надеюсь, не говорил ему про меня?

Беца вспотел еще больше. Дернул же его черт за язык, ведь сказал, похвалился, придурок. Патологическая простота характера в сочетании с болтливостью не раз подводили его под монастырь.

— Да нет, ты че! — стараясь говорить как можно уверенней и честно глядя в глаза, соврал он.

— Смотри мне! Убери обоих, и лучше, чтоб они исчезли без следа. Кто стрелял с крыши?

— Майдан.

— Вот его и пошли. Пусть тоже свой грех отрабатывает. Это ж надо, взять и пристрелить совсем другого!

— Похожи они очень были. Стрижа он только на фотографии и видел. Ему сказали: кровать справа, вот он и пальнул.

— Самое главное, что Стриж знает теперь: за ним идет охота. Сейчас его так просто не возьмешь. Тем более с дружками.

— Да ладно тебе волноваться. Сегодня день присмотримся, а завтра встретим его в подъезде с нашим другом Калашниковым, и покрошим всех в мелкую требуху.