Затем Сакен попал в «учебку». Сначала все шло по-старому, добродушного весельчака-казаха не воспринимали всерьез, но через месяц он больше всех в полку отжался от пола, и тогда все невольно обратили внимание на мускулатуру с виду довольно худощавого Сакена. Бывает порода людей, с виду не блистающих мускулатурой, в народе их называют жилистыми. Как раз таким был Сакен. Только в армии начав изучать карате, он через полгода уже давал фору своим учителям. И вскоре никто свысока к нему не относился. А запугал он всех вроде бы шуточным способом. Подойдя вплотную к какому-нибудь амбалу, он долго и обильно поливал его разными нехорошими словами, а затем неожиданно наносил своим крупным кулаком удар по позвоночнику. Как он умудрялся попадать точно по позвонку своими железными костяшками, не понимал никто, но боль была настолько резкой и неприятной, что наказуемый только вопил, не помышляя о мести, а Сакен демонстрировал свой бронебойный кулак, говорил еще разные, вроде бы шутливые слова, и со всей силы лупил этим самым кулаком по армейской табуретке.

Но основные таланты его открылись в Афганистане. Попав в разведку, сержант Еркембаев показал всем, на что он способен. Стрелял он безупречно из всего, что могло стрелять — от рогатки до гаубицы. Высокогорье с его кислородной недостаточностью, жару и зверский холод он воспринимал намного легче других. Мог не спать сутками, был неутомим в походах, хладнокровен и расчетлив в бою. Командиры не могли на него нахвалиться, щедро сыпались благодарности и награды. Никто не мог себе представить, что все это узаконенное убийство обернется другой стороной на «гражданке».

После дембеля его по знакомству устроили к одному из столпов рашидовской гвардии, секретарю обкома. Жизнь пошла размеренная и сытая, он поневоле заскучал, но тут грянула перестройка, а с ней зашаталась и «рашидовщина». Один из очень важных людей, старый уже человек, испугался и решил купить себе жизнь, подставив под удар всех остальных. Охраняли его хорошо, и после многочисленных неудачных попыток заставить замолчать столь важного свидетеля последовало обращение к Сакену. Сумма, которую предложили ему, по тем временам казалась фантастической. Но не только деньги подвигли его на убийство. После Афгана вся жизнь представлялась ему какой-то пресной. Ни водка, ни игра, ни наркотики не прельщали его. Ему нужен был смертельный риск, как там, в горах, охота за человеческой дичью.

И он сделал это. Просчитав все, с ночи залез на крышу здания прокуратуры, дождался «воронка», на котором привезли Ахмед-Баши, так уважительно звали его мишень в родных местах. Очередная очная ставка, на которую привезли свидетеля, не состоялась. Нож, с легким шорохом возникший вроде бы ниоткуда, вонзился точно в ямку над левой ключицей. Сакен рассчитал верно, первой реакцией на убийство у конвоя был шок. За те полминуты, что они бестолково хлопотали над телом, он ушел, спустившись по веревке на другую сторону здания, где его поджидал лихой мотоциклист. И все-таки его взяли. И сделал это именно Винтер.

Молодой стажер, он именно тогда понял верность пословицы: информация — мать интуиции. Мотаясь по всему Казахстану в поисках Сакена, Винтер перебрал по очереди всех его многочисленных родственников. Тщетно. Но стараясь узнать про своего противника все, Винтер так же тщательно узнал адреса друзей Сакена. Один из них, немец, к этому времени окончил мединститут и заполучил синекуру в виде поста главврача небольшого курорта для избранных на берегу живописного горного озера. Обслуги в этом заведении значилось в пять раз больше, чем отдыхающих, а ранг последних был не меньше обкомовского.

Именно там и обнаружил Сакена Винтер. Соблюдать извечный ритуал с криками "Руки вверх, вы арестованы!" он не стал. Просто подошел сзади и брызнул в лицо нежившегося в шезлонге Сакена добрую порцию нервно-паралитической «черемухи». Очнувшийся киллер увидел перед собой покачивающуюся стенку «воронка». Лицо человека, так жестоко наказавшего его, он запомнил на всю жизнь, и сразу узнал по фотографии, предложенной ему Князем. В другом случае он бы отказался, сильно болели пальцы, разрезанные собственным ножом. Залепленные лейкопластырем, они и сейчас давали о себе знать. Но жажда мести была куда сильнее.

Пока он сидел, распался нерушимый Союз, рухнул казавшийся незыблемым рубль, оставив его нищим. Бывший благодетель долго смеялся, когда ему доложили, что Сакен снова хочет получить плату за проделанную работу. Чудак, ему уже раз заплатили. Спорить было не только бесполезно, но и опасно. Благодетель теперь занимал очень большой пост в правительстве суверенного Узбекистана. Чем свобода еще не обрадовала Сакена — ему объявил войну сын убитого им Ахмед-Баши. Он давно уже жил в Москве, сумел сохранить и приумножить папины миллионы. Зная, что до заказчиков ему не добраться, он активно взялся за Сакена, сдуру сунувшегося в первопрестольную. Чудом избежав смерти, тот пустился в бега, надолго временами ложась на дно. Охота эта длилась уже не первый год. Менялись города и веси, но сын Ахмед-Баши проявлял редкую настойчивость. Последние восемь месяцев Сакена прикрывал Князь. Убийца знал, что тот с преследователем вращался в одних сферах. Покровителей такого ранга у него еще не было, но он знал и другое — если Князь захочет от него избавиться, то ему будет достаточно сказать пару слов упрямому узбеку.

Пока что хозяин дорожил им, ценил его изощренный, изворотливый ум, его знания и опыт боевика. Плохо было и другое. Князь не знал того, что давно уже понял Сакен. В этом многолетнем ускользании от смерти он незаметно для себя сломался. Куда-то исчезли азарт и жажда риска, так будоражившие кровь в молодости. Внешне он не изменился, был такой же стройный, подтянутый, с неизменной искрой смеха в глазах. Но Князь о многом бы задумался, узнай он, что в плоском портсигаре в кармане Сакена пара папирос набита анашой. Все началось с бессонницы, и только «план» позволял ему забыться.