– Но не больше, а то загордишься. А чтоб не возникало вопросов, дай мне ручку и листочек какой-нибудь. Я ей записочку «чирикну».

Что-то написав на листе бумаги размашистым почерком, он отдал записку Жене.

– Здравствуйте, хозяин! Откуда столько благородства?

Эта фраза принадлежала Ларисе Дмитриевне, неизвестно когда появившейся на кухне.

– Пал Палыч, я пойду? – при виде жены хозяина Женя смутилась окончательно, густо покраснев.

– Пойди. Только, пожалуйста, сделай так, как я тебе сказал. И прямо сейчас.

– Здравствуйте, Лариса Дмитриевна! – еле слышно пролепетала Женя, выбегая из кухни.

– А вас-то сюда каким ветром занесло, сударыня? – поинтересовался Пал Палыч.

– Да вот, сказали, что ты здесь. Решила на тебя посмотреть, сударь.

– И не боишься испортить себе настроение?

– Все равно хуже не будет.

– Тогда приглашаю тебя попить со мною чаю. Теперь я даже знаю, где в этом доме находятся чашки. Представляешь?

Пал Палыч достал чашку, блюдце, ложку. Поставил на стол.

– Присаживайтесь. Чего стоять в дверях? В ногах-то правды нет.

Они сели напротив друг друга.

– И как мы себя чувствуем? – первой начала разговор Лариса.

– Минуту назад меня уже об этом спрашивали, но подушевнее.

– И за это сразу получили три куска.

– Неужели тебе жалко, Лариса? Да, так вот о моем драгоценном здоровье, которое тебя так сильно беспокоит. Едва проснулся, пошел в душ. Минут двадцать стоял под ледяной водой. Что-нибудь подобное со мной припоминаешь? То-то.

– Действительно, стоящий доктор?

– Он не доктор, Лариса. Он гений. Только со знаком минус. А я ноль, но с огромными деньгами. Вот мы и составили очень даже гармоничный дуэт.

– А подпевает вам вчерашняя ресторанная шлюха.

– Да нет, она не шлюха. Это его помощница. Но у нее проблема. Она ищет свою любовь. Причем, очень давно.

– И вот наконец-то она ее отыскала. В твоем лице.

Пал Палыч встал из-за стола и подошел к окну. Одинокий луч солнца пробился сквозь свинцовые тучи и осветил заснеженные макушки вековых сосен.

– Млечный путь исканий и судьбы… – задумчиво произнес он, глядя в окно.

– О, нас потянуло на философию?

– Даже если и так, что тут плохого?

– Познакомь меня со своим доктором.

Пал Палыч отошел от окна и, подойдя к столу, пристально посмотрел Ларисе в глаза.

– Если б это было в моих силах, я сделал бы все, чтобы этого не случилось. За тебя я бы боролся до конца. И знаешь, Лариса, если что, я тебя ему не отдам.

– Что вчера произошло? – в Ларисином вопросе уже не чувствовалось иронии.

– Встретились, выпили арманьяку трехсотлетней выдержки. Потом поехали в ресторан. Ну а дальше ты в курсе.

Он взял ее руку в свою, и она ее не отдернула.

– Лариса, мне очень важно, чтобы ты отнеслась к моим словам серьезно. Сможешь?

– Постараюсь. Я слушаю.

– Я ему нужен, и он меня не оставит. Так уж получилось: для него именно я, как кость в горле.

– Что вчера произошло?

– Ты слушай меня, Лариса. Слушай и запоминай. Не вздумай искать с ним встречи. Во-первых, это бесполезно. По тому адресу его уже нет. Я в этом уверен. Да это и не важно. Главное! Если тебе суждено с ним встретиться – не бойся его. Заклинаю тебя! Только не бойся!

Пал Палыч крепче сжал Ларисину руку.

– А я с тобой.

– Ты очень странно говоришь, Паша.

– Большего я тебе пока сказать не могу. Важно, чтобы ты поверила мне.

Какое-то время они, не отрываясь, смотрели друг на друга и каждый думал о своем. Но по выражению их глаз без труда угадывалось, что мысли обоих тянулись параллельно, образуя некую дорожку, ведущую в прошлое этих людей, которое было пусть и не безоблачным, но все же настоящим.

– Ну что же ты? Сам меня пригласил чай пить и не ухаживаешь?

Пал Палыч находился в кабинете своего загородного дома, облаченный в костюм и готовый к выходу. Зазвонил мобильный телефон.

– Да, Митрофаныч. Тебя и жду. Поднимайся наверх, я в кабинете. Ты уже здесь? А чего не заходишь? Слушай, прекращай!

Дверь отворилась, и в кабинет вошел Никита Митрофанович. Они обменялись рукопожатием.

– Ну что мне тебе доложить, Пал Палыч? Были мы по этому адресу. Там живут пенсионеры. Старичок со старушкой. Они, естественно, ни ухом, ни рылом. На всякий случай я оставил «наружку».