Их удалось купить дешёвым тряпьём, правом тявкать на кого вздумается и когда угодно, шляться, где угодно, и трахаться с кем угодно после семидесяти лет поста по-советски: отдавай все силы на благо Родины и общества… Личное обогащение и вещизм — недостойные пережитки прошлого… «Сам погибай, а товарища выручай», «хлеба горбушку, и ту пополам», будь скромен в быту, верен жене, подавай хороший пример детям. «Будут внуки потом, всё опять повторится сначала»… Всякие там диспуты о девичьей чести, может ли девочка дружить с мальчиком? Обсуждение аморалок на партбюро и комсомольских собраниях. Слушали — постановили: вернуться в семью… Смешно вспоминать? А как же в Библии насчет «соблазняющего ока», которое лучше вырвать? Тоже, вроде бы, не очень гуманно! А тут тебе как снег на голову, и «Эмманюэль» по ящику, и эротический массаж на дому и киви, Канары — пусть не по средствам, но ведь в принципе можно! Гуляй, Анчар, никаких цепей, всё дозволено. Что там Сочи, Ялта и Гагры с профпутевками, комнатами для дикарей рубль койка, с мандаринами и фейхоа по два рубля кило… Ату её, власть! Ещё вновь работать заставят на благо любимой Родины!.. Ату её, Родину! Кому она вообще нужна? Даёшь Америку! Вот, как мечтал когда-то Смердяков, «завоевала бы умная нация глупую», и победили бы нас немцы в 41-м, — жили бы сейчас, как в Америке… Будем у Запада прислугой, шлюхами, челноками — зато свободны!

«Никакие вы не свободные, а «отвязавшиеся»! — хотелось крикнуть глупому соблазнённому народу и особенно тем из бывшего её круга, кого она так хорошо знала, — с какой злобой они теперь кусали и грызли когда-то кормившую их руку, которую прежде так подобострастно лизали!

Участвовать в изощрённом обманном ограблении ближних в обмен на подачки с барского стола… «Зато я могу теперь поехать в Париж…» — как сказал один бывший «совестью нации» бард.

Топтать покойников и идеалы, традиции многовековой российской культуры, которым когда-то поклонялись и учили поклоняться народ. Выплёскивать в новых книжках и фильмах — отстойники собственной души. Будто вся их с Денисом многосерийная нечисть, недобитая Корчагиным-Кольчугиным попёрла из подполья, заследив всю страну кроваво-чёрными следами…

И это всё, что вы хотели сказать? Вы перекусаете прежних хозяев, прохожих и друг друга, затопчете и загадите все вокруг, перетрахаете таких же сорвавшихся шавок, а потом поползёте на брюхе к новым барам в новое рабство за миску похлёбки и кость. И будете брехать на кого велят — вот и вся ваша свобода!

«Он знал, что поднимется в России лакей в час великой опасности для нашей Родины и скажет: «Я всю Россию ненавижу». В 12-м году было великое нашествие императора Наполеона французского первого, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки». /Ф. Достоевский/ Иоанна стала выписывать газеты, слушать «Свободу» и новости по ящику, надеясь, что вот-вот что-то случится, изменится по всем законам здравого смысла. Народ очухается, выйдет на улицы, прогонит, сметёт…

Но ничего не случалось, разве что хужело день ото дня, развал давно переступил все мыслимые пределы. Невинные мальчики, открывшие первое частное кафе на Кропоткинской, первые фермеры, партийный миллионер Артём Тарасов, заплативший три миллиона членских взносов — давно ли все ахали по этому поводу, давно ли шла антиалкогольная кампания и жёны молились на портреты Горбачёва? И вот они же продают у метро низкопробную водку и сигареты, Тарасовы и частные кафе плодятся в геометрической прогрессии, а «слуги народа» публично сжигают партбилеты.

«Никто не ищи своего, но каждый пользы другого». /1 Кор. 10:24/ «Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков». /1Кор. 7:23/.

«Случилось страшное», — как утверждала популярная реклама. Знакомый незыблемый мир, в чём-то смешной, показушный, условный, в чем-то, может, и дурной, но в котором и ляпы, и недостатки были «наши», не вызывающие глубинного протеста, вдруг закачался, стал расползаться, а на смену пришло нечто инородное, совершенно чуждое, отторгаемое. Происходящее было невозможно, немыслимо. Это был конец света.

Ганя, к которому она кидалась за разъяснениями и утешениями — снова превратился в диссидента и теперь пугал прихожан мрачными проповедями о нашествии темных сил на Россию, которую вновь распинают, и это только начало. Распинают святую Русь — да, не удивляйтесь мол, Русь советская была преемницей Святой Руси при всех злодеяниях власти, ибо удавалось держать народ в рамках заповедей. А за убийства священников и разрушение храмов ответят вожди, у которых народ был в послушании. Да, государство исповедывало атеизм, это его грех, но что касается народа — он хоть был невоцерковлён и лишён церковных таинств, но душа народная со всеми предрассудками, дуростью, суевериями была по-детски чиста и открыта вере, добру и любви. Бог жил в душах — об этом говорят плоды народного древа — самоотверженный патриотизм — и в войну, и во время восстановления разрушенного хозяйства, в чистоте семейных и дружеских отношений, в бескорыстии и нестяжании… Да, вслух о вере не говорилось, но «по плодам их узнаете их». Бог победно прорвал бесовские, атеистические преграды и пророс в душах советских людей их добрыми деяниями…

— А вы, так часто произносящие ныне имя Господне? — обличал отец Андрей — требующие от нас, пастырей, благословлять торжища, пиры, банки? Ваши деньги пахнут кровью вдов и сирот, ограбленного народа, убитых в братоубийственных раздорах жителей когда-то великой страны — престола Господня! Вы жертвуете на храмы, но разве не знаете, что Господь не примет неправедной жертвы? Вспомните Каина… Не обольщайтесь — нельзя одновременно служить Богу и Мамоне. Вы захотели быть князьями и позволили разодрать на части собственную страну, предав дело Сергия Радонежского и других святых. Вы захватили народное достояние, нажитое совместным самоотверженным трудом ваших отцов и дедов… Вы развращаете женщин, девушек, детей, забыв, что сугубое горе тем, от кого исходят соблазны. Вы радуетесь возможности творить грех. Оковы пали, долой их! Ваше благочестие, ваша готовность служить Христову делу были лицемерием, фарисейством.

— Вот вы скажете, как же так, священник взял под защиту безбожную власть!.. Ну, во-первых. Богу — Богово, а кесарю — кесарево… Да, церковь была отделена от государства, активным верующим было нелегко. Мы всё это на себе испытали. Но мы ходили в храм, причащали даже комсомольцев и членов партии. Хоть кого-то из вас заставляли отречься от Христа? Или государство вмешивалось в церковные каноны, в постановления соборов, учение наших святых отцов? А сейчас зарубежные секты хлынули потоком, не чаем, как отбиться… Священников на все модные тусовки тащат как свадебных генералов… По ящику колдуны, астрологи, экстрасенсы всевозможные — и все вроде бы с крестами, и все вроде бы от Бога… Серой попахивает ваша свобода, дети мои!