— Я искал тебя…

— Зачем? – воскликнула девушка. — Ваша семья умыла руки и избавилась от меня и моих проблем много лет назад, и чтобы облегчить свою вину, отправила меня в Пенвич.

Он зацепился за название школы.

– Да, Пенвич! Я был там.

— Рада за вас, — она боролась, пытаясь вывернуться из его хватки. – Вы должны посетить это место еще раз. Йоркшир прекрасен в это время года. А теперь позвольте мне уйти.

— Нет, ты не поняла меня. Я приезжал туда, пытаясь найти тебя. Я был там в прошлом году.

— Этан. — Имя лорда Ханта прозвучало тяжело и грозно, как будто камень упал с высоты. Фэллон напряглась, моментально узнав голос, чувствуя его колебания в каждой косточке своего тела. Доминик приблизился, его ботинки издавали мягкие угрожающие щелчки при соприкосновении с мраморным полом.

— Позаботься убрать руки с моей… — его голос смолк.

Краска обожгла лицо девушки, как только слово «моей» повисло в воздухе. Все трое обменялись взглядами. Напряжение, остро ощутимое и почти осязаемое, начало медленно сгущаться в окружающем их пространстве. Наконец лорд Хант ответил: — Я отпущу ее, если она пообещает больше не убегать.

— Какое тебе дело до того, что она делает? — Желваки заиграли на лице Доминика, и она знала, что это сигнализирует о реальности угрозы. – А теперь отпусти ее, пока я не вытер тобой пол.

Лицо Ханта покрыл лихорадочный румянец, чего, как она думала, вообще не может произойти с таким негодяем, как он. Она вообще не верила, что он может относиться к чему–либо серьезно и ответственно. Он был насквозь фальшивым и легкомысленным. Типичный представитель знати.

Даже когда прозвучала угроза Доминика, виконт не освободил ее. Руки уже начинали ныть там, где он ее схватил, но она сдержала гримасу боли.

— Это тебя не касается, Дом. У нас двоих есть общее дело, которое необходимо обсудить.

— Дело? – Доминик подался вперед. Схватив Фэллон за локоть, рывком он освободил ее от захвата виконта. Он впился обжигающим взором в ее лицо – как будто она совершила какой–то страшный грех – после чего опять повернулся к другу. – О каком общем деле ты говоришь?

— Это не имеет значения.

— Повтори это еще раз, и будешь собирать свои зубы с пола. На его челюсти с бешеной скоростью задергался мускул, и в этот момент Доминик выглядел настолько диким, что казался способным на самые первобытные и жестокие поступки, и даже больше.

Лорд Хант втянул воздух, его грудь поднялась.

– Фэллон и я вместе выросли.

— Едва ли это соответствует действительности, — вставила она с горьким смешком. – Вы были сыном хозяина, а я – дочерью садовника… слишком юной для преследований с вашей стороны, благодаря чему вы лишили меня вашего милостивого внимания.

С покрытым румянцем лицом, Хант выплюнул:

— Я, черт возьми, пытаюсь объяснить кое–что. Мой отец сделал в отношении тебя особые распоряжения в своем завещании. Он всегда чувствовал себя в некотором роде ответственным…

— В некотором роде? И только? Он послал моего отца на Сейшельские острова – чертов конец земли! И ради чего? — Когда она зарычала, то почувствовала, как зубы обнажились в оскале: — На поиски цветка для его гребаных садов! — Слезы скопились в горле и мешали говорить, но она не могла остановиться. Плотину прорвало. – Он вообще когда–нибудь думал о риске, которому он подверг жизнь моего отца? О том, что на бесконечно длинный год отрывает меня от единственного близкого мне человека? — Она фыркнула и вдохнула, попытавшись успокоиться. – И, конечно, этот год превратился в вечность.

— Я посетил Пенвич и разговаривал с человеком по имени Броклхерст, — вступил Хант, когда Фэллон замолчала. — Он понятия не имел, как мне установить твое место нахождения. — Она фыркнула. – О, он знал. Мастер Броклхерст был в курсе, что Эви могла знать, где находится Фэллон.

— Броклхерсту не доставило бы удовольствия, если бы мне хоть в чем–нибудь повезло. Хотите узнать, что доставило бы ему наслаждение? — Она шагнула вперед, но теплое пожатие Доминика удержало ее столкновения. – Побои. Он наслаждался, избивая нас! Вбивая в нас Слово Божье каждым взмахом своей палки! Он также наслаждался, когда многие из нас умирали от голода и замерзали зимой в тонких туфлях и под ветхими одеялами!

— Фэллон, не надо, — мягкое замечание Доминика пошевелило крошечные волоски возле ее уха. Его пальцы очерчивали небольшие круги рядом на ее руке, и даже сквозь свою ярость она почувствовала едва ощутимое, но нежелательное сейчас возбуждение.

Она проигнорировала его, закончив то, что хотела сказать.

— В следующий раз, когда будете стоять у могилы отца, поблагодарите его за великодушие, которое он проявил, послав меня в эту школу.

Мускул дернулся на щеке виконта.

– Я не знал. Мой отец тоже не знал этого. Я прошу прощения. Он хотел поступить с тобой справедливо. — Хант выпрямился и полез в карман жилета. Окоченевшими пальцами она взяла карту, которую он протянул ей. — В любом случае, это должно изменить твое мнение. Мой отец на смертном одре дал мне указание найти тебя и убедиться, что ты в порядке. И я не отнесся пренебрежительно к этому его желанию.