Шрифт:
– Не хочу. Я бы ему за это еще и стакан налил. Понимаешь, я в тот момент оказался в полном тупике. Хоть сам стреляйся. А тут добрый человек нашелся. Шмальнул и к вам сюда привез. Я теперь своей жизнью живу, для себя, и назад возвращаться не собираюсь.
Витек, сидевший на койке Белова, встрепенулся и чуть было не выплеснул водку на себя.
– Так ты непротивленец, как граф Толстой, стал? Подставляешь щеку под второй удар? А если тебя не по щеке ударили, а ногу отрубили, что же, вторую подставлять прикажешь?
Белов в ответ заметил, что если любую мысль доводить до крайности, ничего из этого, кроме идиотизма, не выйдет. А прощать надо, это вроде психотерапии, снимает груз с души.
– Знаешь, Серый, – сказал Витек со скептической улыбкой, – о прощении мне притчу рассказывал отец Дмитрий, священник, с которым я в зиндане чеченском три месяца сидел. Есть такая былина "Сорок калик со каликою"…
Так вот, калики это были такие паломники древнерусские, они ходили ко Гробу Господню в Палестину, поклониться святым местам. Собирались человек по тридцать, сбрасывались на дорогу в общак. И еще они давали на время пути обет чистоты, воздержания от плотского общения с женщинами, и взявшего чужое подряжались закапывать живым в землю. А друг друга они звали братьями, кстати.
Главный у них был Касьян, его выбрали вроде как атаманом. И был он молодой такой, красивый парень, паломники вообще люди разные были по возрасту. Приходят они в Киев на княжий двор, приняли их с почетом, накормили, а Касьян показался молодой княгине, запала она на него. Князь Владимир был в отлучке, на охоте. Стала она с парнем заигрывать, на ночь остаться приглашать, а тот возьми и откажись. Слово, мол, дал, завязал с этим. Княгиня взъелась на него и решила отомстить: велела своему слуге в Касьянову сумку подложить драгоценный кубок.
На другое утро нагоняет паломников в чистом поле князь Владимир, и во время обыска у Касьяна находят этот кубок. Делать нечего, братья закопали ослушника в землю по плечи, и дальше в путь. А на княгиню в Киеве в тот же час напала болезнь вроде хронической гангрены: заживо начала гнить, а не умирает. Смрад пошел такой, что все от нее отвернулись, никто воды подать не хотел. Возвращается братия через полгода, а Касьян хоть и в земле стоит, да жив и здоров. Ясное дело, чудо произошло, и не виноват он ни в чем. Приходят они все вместе в Киев на княжий двор. Касьян к княгине прямым ходом. Сотворил крестное знамение – болезни как не бывало…
– Понимаешь, Серый, – подвел черту Витек, – не захотел он мстить, а ведь полгода му-чался в земле по плечи. Я в зиндане сидел, а ему еще хуже пришлось. Отец Дмитрий говорил, по-христиански Касьян поступил, простил врага, поэтому и чудо произошло…
– Вот видишь, я том же, – кивнул Саша.
– О том же, да не о том. Это в сказке все добром кончилось. А с отца Дмитрия духи с живого кожу содрали, хоть и был он вроде того Касьяна. И записали на видео. Так что их, простить за это?
Белов промолчал. Он к этому времени понял, что каждый человек сам должен решить этот вопрос: прощать, не прощать. Для своих тридцати лет он достаточно дров наломал, хватит крови. Пора остановиться…
XIX
Однажды в поселке снова показался Бакен. Весь в бинтах, но злой и несломленный. Он о чем-то долго шептался с Леной, потом еще слонялся по поселку и расспрашивал о Белове. Толком ничего не узнал, но пообещал, что еще вернется и за все поквитается.
Узнав об этом, Белов только усмехнулся. Хотя внутренний голос подсказывал ему, что одним врагом у него стало больше.
Напольные часы в кабинете Зорина пробили полдень. Специальный порученец Виктора Петровича, бывший сотрудник ФСБ Андрей Литвиненко заканчивал свой доклад по делу Белова.
– Таким образом доказано, что перед гибелью Белый часто встречался с продюсером и руководителем каскадеров Киншаковым. Сейчас он работает в Штатах. Может быть, к зиме вернется. – Литвиненко, стоявший во время своего сообщения, замолчал и вопросительно взглянул на шефа.
– Почему именно к зиме? – Зорин оторвался от разложенных перед ним на столе фотографий съемочной группы Киншакова, снял очки, откинулся в кресле.
Литвиненко замялся.
– Ну, Новый год, "елки" начнутся… – попытался сострить он.
Зорин покрутил очки в руках, наморщил лоб.
– Думаешь, приедет? Променяет работу со Спилбергом на халтуру с "елками"? Сомнительно… Или это шутка такая?
Литвиненко прикусил язык. Он давно подозревал, что его босс лишен чувства юмора, но чтобы настолько… Впрочем, в высокой политике может утвердиться только человек, который ко всему относится крайне серьезно, буквально. Работа такая.