— И кого же, по вашему мнению, я…

Фарел не дал ему даже закончить фразу и с ходу назвал полдюжины имен голливудских звезд первой величины, которые и впрямь являлись давними клиентами Гарри.

— Добавить еще, мистер Аддисон?

— Откуда вам это известно?

Гарри был потрясен и разгневан. Списки клиентуры в их фирме держались в строгом секрете. А происходившее свидетельствовало о том, что Фарел не только основательно изучил его прошлое, но и имел в Лос-Анджелесе связи, способные обеспечить его весьма труднодоступной информацией. Его знакомые, несомненно, были богатыми и могущественными людьми, что само по себе выглядело страшновато.

— Не будем сейчас касаться вопроса о виновности или невиновности вашего брата и ограничимся чисто практическими вопросами. Ведь именно поэтому вы сейчас беседуете со мной, мистер Аддисон, — с глазу на глаз и по вашей доброй воле, — и наша беседа продолжится, пока я не решу ее закончить. Ведь вам следует защищать собственный успех, верно? — Его левая рука медленно поднялась — лишь затем, чтобы почесать голый череп над левым ухом. — Сегодня отличный денек. Почему бы нам с вами не прогуляться немного?

Они вышли на улицу — лучи утреннего солнца только-только озарили верхние этажи близлежащих домов.

Фарел свернул налево, на виа Омбреллари — узкую мощеную улочку без тротуаров, по сторонам которой многоквартирные дома чередовались с барами, ресторанами и аптеками. По противоположной стороне улицы немного впереди шел в ту же сторону священник. Чуть дальше двое мужчин шумно грузили пустые бутылки из-под вина и минеральной воды в грузовой микроавтобус, стоявший возле входа в ресторан.

— О смерти вашего брата вам сообщил мистер Байрон Уиллис, ваш партнер по юридической фирме. — Это был не вопрос, а уверенное утверждение.

— Да…

Так значит, Фарел знал и это… И занимался он точно тем же самым, чем накануне Роскани и Пио, — пытался запугать его и вывести из равновесия, давая самым определенным образом понять: кто бы что ни говорил вслух, он, Гарри, все равно остается подозреваемым. И уверенность Гарри в полнейшей своей непричастности к преступлению не значила ровным счетом ничего. Да он и сам за время обучения на юриста хорошо усвоил, что на протяжении истории человечества в тюрьмах, на каторгах и даже на виселицах оказывалось множество совершенно невинных людей, мужчин и женщин, причем преступления, в которых их обвиняли, по большей части не шли ни в какое сравнение с тем, которое расследовалось сейчас в Риме. Это нервировало и даже, что уж там скрывать, пугало его. К тому же Гарри знал, что его состояние заметно со стороны, и это еще сильнее его удручало. А то, что Фарел целенаправленно углубился в его профессиональную деятельность, придало всему происходящему совершенно определенную направленность. И еще, ватиканский полицейский получил дополнительные возможности, и очень немалые, поскольку обрел доступ к самым потаенным сторонам жизни Гарри и одновременно дал ему понять, что деваться все равно некуда.

Кстати, именно об опасности огласки Гарри вчера задумался в первую очередь, как только расстался с Пио, вселился в гостиницу и позвонил Байрону Уиллису домой в Бель-Эр. В ходе разговора они почти слово в слово сформулировали те же самые, что и Фарел, причины, по которым Гарри не может ни к кому обращаться за помощью. Партнеры сошлись в одном: как бы это ни было трагично, но Дэнни мертв, и, поскольку власти до сих пор не решаются объявить во всеуслышание о его причастности или непричастности к убийству кардинала Пармы, надо позволить событиям идти своим чередом. В наше время всевластия средств массовой информации нельзя было исключить вероятность того, что клиентов Гарри так или иначе притянут к истории, а это было меньше всего на свете нужно и ему самому, и его партнеру, и компании в целом.

— Мистер Уиллис знал, что отец Дэниел пытался связаться с вами?

— Да. Я сказал ему об этом, когда он сообщил мне о случившемся.

— Вы пересказали ему, что говорил ваш брат?

— Частично… Почти все… Впрочем, все, что я ему сказал, записано во вчерашнем полицейском протоколе. — Гарри чувствовал, что гнев все сильнее и сильнее овладевает им. — А какое это может иметь значение?

— Как давно вы знаете мистера Уиллиса?

— Десять, нет, даже одиннадцать лет. Он помогал мне делать первые шаги в бизнесе. А что?

— Вы близки с ним?

— Полагаю, что да.

— Ближе, чем с большинством других своих знакомых?

— Да, наверное…

— В том смысле, что вы можете рассказать ему что-то такое, чем не станете делиться ни с кем другим.

— Куда вы клоните?

Серо-зеленые глаза Фарела уставились в лицо Гарри. Лишь через некоторое время Фарел отвел взгляд, и они пошли дальше. Неторопливо, но, по всей видимости, целеустремленно. Гарри не имел никакого понятия, куда они направляются, зачем, и гадал, есть ли определенная цель у Фарела или же это просто его стиль ведения допроса.

У них за спиной вывернул из-за поворота синий «форд», медленно проехал полквартала и остановился. Из машины никто не вышел. Гарри взглянул на Фарела. Но тот, если и заметил машину, не подал виду.

— У вас так и не состоялось личного разговора с братом?

— Нет.

Возле ресторана двое мужчин закончили грузить пустую посуду, и их фургончик тронулся с места. Рядом с местом погрузки стоял еще и серый «фиат» с двумя мужчинами на переднем сиденье. Гарри быстро оглянулся. «Фиат» остался на месте. Квартал был коротким. Если и в той и в другой машине находились люди Фарела, значит, они заблокировали улицу с обеих сторон.