– …Последние полгода я пользовалась только Crem De La Mer, – Лизка грустно заглядывала в косметичку, – боюсь, что моя кожа привыкла, а он триста баксов стоит…

– …А эту сумочку он вручил мне на прошлый день рождения. Это винтаж, двадцатые годы. Я сначала подумала – ну что он дарит какое-то старье, а потом открыла, а она вся набита стоевровыми бумажками. Купи, говорит, что сама хочешь. А с этой сумочкой меня потом фотографировали для светской хроники «Vogue»…

– Неужели ты по нему скучаешь? – я решилась перебить ее приправленный скупыми слезами ностальгический монолог.

– А как по-твоему? – всхлипнув, воскликнула Лизка. – Он же мужчина всей моей жизни. Ко мне никто никогда так не относился.

– Ты так думаешь даже после того, как он с тобой обошелся? – напомнила я.

– Да что ты в этом понимаешь! – разозлилась Лизавета. – Он просто импульсивный. Знаешь, у него работа какая нервная? У него сеть ювелирных магазинов, супермаркеты и четыре бензоколонки. Времени нет совсем. Нервы не выдерживают. Он же меня на руках носил!

– Что-то не похоже, – пробормотала я. – Привести в квартиру своей женщины какую-то танцовщицу кабаре! В голове не укладывается.

– Сашка, да видела я эту танцовщицу, ничего хорошего там нет, – невпопад ответила Лизка, – у нее ноги кривые. Вот увидишь, не пройдет и двух недель, как он выставит ее вон!

Лизка улеглась спать на полу, на стареньком продавленном матрасе. От одеяла она отказалась, предпочтя укрыться длинной белой норковой шубой.

– Меня успокаивает запах меха, – пробормотала она, прежде чем провалиться в ватную яму сна.

На следующий день она оккупировала телефонный аппарат. С отчаянием человека, привыкшего проматывать внушительные суммы и оставшегося на бобах, она цеплялась за каждую возможность вновь подняться над миром, где девушки экономят на еде, чтобы обзавестись приличными туфлями.

– Алло, это Роман? Здравствуйте, я Лиза Печкина. Вы меня не помните, мы встречались на приеме в британском посольстве… Нет, ничего не случилось, просто так звоню… А, понятно. – Она со злостью швырнула трубку на рычаг. – Вот козел! Он в Ницце, у него свадебное путешествие.

А потом все начиналось по новой.

– Это Николай Петрович? Лиза Печкина, из модельного агентства. Мы виделись на дне рождения Валерия… Нет, я просто подумала, что мы могли бы вместе поужинать на недельке…

– Геннадий? Лиза Печкина, я вам давала свой телефон в «Марике»… Помните, вы говорили, что хотите показать мне Париж? Так вот, на этой неделе я совершенно свободна!

За восемь часов, проведенных у телефона, Лизка получила тридцать четыре вежливых отказа, двадцать – откровенно хамских и двенадцать предложений переспать.

– Это катастрофа. – Она приложила прохладные пальчики к вискам. – Сашка, я даже не знаю, что делать. Все случилось так неожиданно. Может, Валерику позвонить?

– Не вздумай, – ужаснулась я, – ты же не на помойке себя нашла, чтобы так унижаться.

– Ужас, ужас, – монотонно стонала она, – может, выпьем? У тебя нет шампанского?

– Есть, – усмехнулась я, – «Советское».

Лизавета приставила указательный палец к виску, закатила глаза и как подкошенная рухнула на диван.

Среди ночи Лизка разбудила меня воплем в черт знает сколько децибел. Я так и подпрыгнула, сердце беспомощно затрепыхалось в груди, как пойманная ящерка, кажется, впервые до меня дошел истинный смысл фразы «от страха зашевелились волосы».

– Что случилось?!

– Сашка, извини! – бодрая, свежая Лизавета присела на краешек моей кровати.

На ней была атласная розовая пижамка, расшитая маленькими жемчужинками и больше похожая на вечерний туалет. – Я вдруг поняла, что это все не случайно. Это испытание, которое я должна выдержать, чтобы выйти на новый уровень.

– Я тебя поздравляю, – мрачно пробормотала я, – только вот из-за тебя у меня весь завтрашний день будет раскалываться голова.

– Не будь занудой. Я должна устроиться на работу.

– Что? – усмехнулась я, протирая слипшиеся глаза кулаками.

– На работу, – торжественно повторила она, – я буду работать, зарабатывать деньги, жить как все, а потом… Потом со мною обязательно случится чудо. А Валерик… Да в гробу я этого Валерика видала!

Смутное подозрение неповоротливо зашевелилось в моей голове.

– Лиз, ты что, выпила?

– Подумаешь, совсем чуть-чуть.

– Чуть-чуть? – Я принюхалась. – Да от тебя несет, как от портового грузчика.

– Это все «Советское шампанское». Запах бедности. Да, я открыла твою баночку красной икры, не возражаешь?

– Хорошенькая бедность – шампанское с икрой! Все, угомонись. Ложись спать и не беспокой меня, умоляю.

– Что значит не беспокой! – возмутилась Лизка. – От тебя зависит мое будущее, как я могу тебя не беспокоить.